Дина Хапаева - Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

Повторение — слов, фраз и целых пассажей, — также присутствующее в прозе Ролинг, было оценено как прием, усиливающий увлекательность ее описаний [577] «Данный анализ приводит нас к заключению, что искусное введение Ролинг мелких деталей, важность которых проявится в дальнейшем, — это особый внутритекстовый повтор, действующий на читателей как приманка, побуждающая их читать и перечитывать романы о Гарри Поттере» ( Dresang E. T., Campana K. Harry Potter Fans Discover the Pleasures of Transfiguration // Seriality and Texts for Young People: The Compulsion to Repeat / Ed. M. Reimer, N. Ali, D. England, M. Dennis Unrau, and Melanie Dennis Unrau. New York: Springer, 2014. P. 97). О повторе как возможной мотивации для юных читателей см.: Drouillard C. L. Growing Up with Harry Potter: What Motivated Youth to Read? // Critical Insights on Harry Potter / Ed. L. Whited, K. Grimes. NY: Salem Press, EBSCO Publishing Group, 2015. . Повторяющиеся фразы на самом деле помогают ошеломить читателя, сбить его с толку. Вместе с призрачным вращением и головокружением они глубже погружают читателя в наркотический транс кошмара. В сущности, бессмысленные слова и фразы вроде Expecto patronum! [578] «Ожидаю заступника, адвоката» ( лат .). или Expelliamus! [579] Здесь: «Обезоруживаю!» ( лат .). запускают кошмары Гарри и сигналят восприимчивым юным читателям, чтобы они готовились войти в трансоподобное состояние.

Точка в пустоте — еще один прием литературной гипнотики, вызывающей кошмарный транс у протагониста (и у читателя), и этому приему также отведена своя роль. Достаточно одного примера: в книге «Кубок огня» Гарри засыпает во время урока, и ему снится, что он летает. Этот счастливый сон оборачивается кошмаром, когда взгляд Гарри фиксируется на точке, которая сначала материализуется в дом, а затем — в темное окно [580] 4/449. О радостных снах, гармонии и их важности для гипнотизма кошмаров см.: Khapaeva D. Nightmare. P. 89–91. . Гарри слышит, что Волан-де-Морт собирается его убить, видит шипящую змею и смотрит, как пытают Петтигрю. После того как Волан-де-Морт произносит одно из этих магических слов, Гарри, теряя контроль над своим телом и чувствами, начинает кричать от боли. А придя в себя, видит, что вокруг него столпился весь класс. Когда он встает на ноги, «встревоженные дети» отступают [581] 4/523. . Профессор Трелони сообщает Гарри, что он «катался по полу и держался за шрам на лбу» [582] 4/523. .

Как это бывает во многих литературных (и жизненных) кошмарах, Гарри тоже видит своих двойников. В классических произведениях XIX века доппельгангеры размывали границы между литературной реальностью и кошмаром, расшатывая у читателя чувство нормальности происходящего. Достоевский в «Двойнике» и Джером К. Джером в незаконченном романе, например, использовали двойников, чтобы передать измененную темпоральность кошмара [583] Jerome J. K. Novel Notes. London: Leadenhall Press, 1893. P. 41–42. О двойниках в произведениях Джерома и Достоевского см.: Khapaeva D. Nightmare. P. 77–78, 113–118. . Этот прием литературной гипнотики широко применялся в фильмах ужасов, особенно в вампирских хрониках. Но между современными киношными доппельгангерами (включая двойников Гарри) и доппельгангерами, описанными в классической прозе, очень большая разница. На фоне кошмара мелкого чиновника Голядкина у Достоевского или кошмара, описанного Джеромом, ролинговские двойники выглядят забавными безжизненными куклами. В «Дарах Смерти» Гарри видит не менее шести своих доппельгангеров в действии, и единственное чувство, которое они у него вызывают, — это легкое негодование по поводу вторжения в его частную жизнь [584] 7/46–47, также 7/49. .

Кошмары, вплоть до каждой мелочи, в той же степени важны для сюжета «Гарри Поттера», как и для вампирских хроник. Насыщенная кошмарами структура повествования, служащая для того, чтобы ослабить критические способности читателя и надежнее подчинить его намерениям автора, является идеальной для организации сюжета Поттерианы. Но в отличие от великих писателей, которые скрупулезно изучали и исследовали человеческие эмоции и психику, стараясь понять, что отличает кошмары от литературной реальности [585] О понятии литературной реальности см.: Хапаева Д. Кошмар: литература и жизнь. M.: Текст, 2010. С. 15–16. , а литературную реальность от реальной жизни (как и от безумия), Ролинг не делает различий между кошмарами протагониста и другими состояниями его ума. Исследование подобных психологических переживаний сквозь призму литературы не входит в ее интересы.

Книги о Гарри Поттере были написаны в конце 1990‐х, когда популярность вампиров как в художественной литературе, так и в киноиндустрии набирала обороты. Неужели Ролинг, при всем ее экономическом чутье, упустила счастливую возможность ввести в свои книги таких перспективных персонажей? Или Поттериана стала еще одной игровой площадкой для вампиров? Здесь мы проанализируем различные профили икон поп-культуры, собранных Ролинг в ее протагонисте, и выясним, какой именно образ вырисовывается из всех этих «оттенков серого».

На первый взгляд создается впечатление, что вампиры в серии — существа маргинальные, хотя упоминания о них появляются довольно рано [586] 1/87, 1/88, 1/169. . Это и разговоры об учебнике «Путешествия с вампирами» и о «неприятности», приключившейся с профессором Квирреллом при встрече с вампирами в Южной Европе, и слухи о том, что очередным учителем курса «Защита от Темных Искусств» мог бы стать вампир, — догадка, приятно удивившая студентов, которые это слышали [587] 3/359. . Дементоры зачастую трактуются как вампиры, поскольку они обладают некоторыми вампирскими качествами. Подобно вампирам в книге Сергея Лукьяненко «Ночной дозор», они высасывают радость из своих жертв и по описанию очень похожи на ходячих мертвецов с пустыми глазницами и зияющими отверстиями вместо ртов [588] 3/93. Дементоры и их жертвы, из которых они «сосут людскую радость — они ведь ею питаются», 3/243. .

Является ли вампиром зловещий колдун Волан-де-Морт? О его имени часто говорится, что оно предположительно имеет вампирическое происхождение: в переводе с французского « Vol - de - mort » означает «Полет смерти», а это уже напоминание о том, что вампиров традиционно изображают с такими же крыльями, как у летучих мышей [589] «Наречение Волан-де-Морта французским именем связывается в романе со страхом перед инородцами. Не иначе как Ролинг заимствует для этой характеристики страницу из книги Стокера, так как его Дракула прибыл из Трансильвании в Британию чуть ли не для осуществления возвратной колонизации» ( Douglas T. Harry Potter and the Goblet of Colonialism // Phoenix Rising: Collected Papers on Harry Potter / Ed. Sh. K. Goetz. Sedalia, CO: Narrate Conferences, 2008. P. 282). Дуглас подчеркивает, что Волан-де-Морту нужна кровь Гарри, чтобы вернуться в свое тело, что делает его сопоставимым с вампиром. Аннет Клэмп также доказывает, что Волан-де-Морт является воплощением ксенофобии, объясняя это галльским звучанием его имени ( Klemp A. Evil and the Loss of Identity // Phoenix Rising. P. 121). . Волан-де-Морт тоже полумертвец, у него «нет тела» [590] 1/378, 4/591–593. . У него есть «полжизни, проклятой жизни», что звучит весьма вампирично. О себе Волан-де-Морт говорит, что он «стал меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение», а Дамблдор утверждает, что, раз Волан-де-Морт «не является живым существом в полном смысле этого слова, его нельзя убить» [591] 1/383. . Также мы узнаем, что Волан-де-Морту нужна кровь Гарри, чтобы вновь обрести тело. Сцены кровопития предстают перед читателями во всем зверином натурализме — столь же наглядно, как и все, что, пожалуй, могли бы предложить современные вампирские хроники: