Андрей Зоткин - Грязь. Сборник

– Но ты же пьешь и куришь, как паровоз! – возмутились зрители.

– Так вот нет у меня ее! Я разбитый судьбой и дорогой придурок, что хочет любви и ласки зимой… – мой товарищ опустил руки, сделал грустное лицо стал кричать, крутя головой. – Где моя девочка, где моя Барабара? Нина? Кристина? Меломанка Даша? Или как там ее звали? Крошка, хэй! Хэй! Хэй! Кто-нибудь видел мою девочку? Она должна была быть здесь к полуночи, а я опоздал на час! Кто-нибудь видел мою девочку или проклятый час разделил нас? Где моя девочка, где она? Я не вижу ее…

Я не смеялся. Я знал, что, несмотря на дурачество, он звал определенного человека. Не знаю, отважится ли он когда-нибудь позвать её по имени. Вновь.

Все затихли. Он опустил голову. Поник плечами.

– Оооооо, – завыло одно из знакомых лиц и вскочило из-за стола. – Говоришь, она тигрица?

– Да, неукротима и сильна.

– Говоришь, она как птица?

– Легка, невесома, летит по небу моих наслаждений.

– Говоришь, что в постели… рычит?

– Есть и такие грехи за нами!

Смех.

– Говоришь, высока и стройна?

– Как строительный кран в лесу лилипутов!

– Говоришь, она может роль сыграть даже лучше тебя?

– Естественно, я ведь херовый актер!

Смех и аплодисменты.

– Дружище, ты опоздал на целый час, но славный Перун сказал своё слово: судьба благосклонна! Хэй, детка, тут пришёл твой любимый придурок, что бредит любовью к тебе!

– Дорогой, я здесь! – закричал Гумбольт с распростёртыми объятиями.

Мой товарищ застыл, смотря на «любимую» с щетиной и тучным телосложением.

– Да к чёрту! – сказал он и быстро побежал к выходу.

«Любимая» стремительно побежала следом, крича:

– Хэй! Дорогой, куда? Куда? Даруй любовь, о странник страстный!…

Весь бар хохочет до слез и аплодирует. Импровизированный спектакль удался. Через две минуты главным актерам бармен щедро нальет по бокалу холодненького. Гумбольт откажется.

Здесь было много интересных людей. Например, вон там сидел известный актер. Вы его знаете, в последнее время он уже не так часто появляется на экранах, как прежде. Если его спросить, что он здесь делает, то он ответит, смотря на вас глазами, полными безнадежности:

– Пью.

Тяжелый взгляд, сдавшийся человек. Больше вам не захочется с ним говорить. Рядом с ним и пиво горчит. За тот стол садились отчаявшиеся люди.

Еще в баре сидела влюбленная парочка творческих людей, которая вела себя, будто бы у них не было чувств. Какая ирония.

– Всё будет хорошо, у тебя всё получится. Тем более ты красивая девушка. Ты пройдешь вверх, не переживай. Но не дай себя продать. Пожалуйста.

Девушка с милым лицом и острым носиком улыбнулась:

– Не дам.

Они смотрели друг на друга так, что в их глазах отражались звезды их душ. Они были связаны между собой.

– У тебя всё получится. Ты отличный музыкант, я многому у тебя научилась. Не переживай, – добавила она.

– Да таких, как я, много, можно найти замену. Ладно, я постараюсь.

– Правда?

– Правда.

Сидел художник популярных комиксов и жаловался своему другу:

– Я задолбался делать раскадровки.

– А чё такое?

– Да тупые они. Заказчик у нас именитый какой-то, поэтому эта идея до сих пор жива. Комиксы про мышей, собак, котов, да еще и скоро введем туда людей. Натуральный цирк. Бред, – он затянулся и бодро кивнул головой, меняя тему. – Вчера Хлебникова читал. Знаешь, мне показалось, что похоже на Уитмена. Чем-то. Что? Не знаешь, кто такой Уолт Уитмен? Эх, чувак, зайди в секонд-хенд на Ковенском в подвальчике, попроси там его сборник и почитай. Нынче его не достать в книжных. «О, капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен…» Классика.

Был человек, который знал много знаменитых людей. Сессионный музыкант, что-то вроде того. Его весь вечер спрашивали:

– А ты знал того-то? А этого? И как он? А вот этого?

Я спросил его только об одном:

– А ты знал Зарёва?

Он кивнул своей необычайно большой головой:

– Да, знал.

Тут в разговор вмешался мой товарищ:

– Да кто ж его не знал… Сирень мне все уши прожужжала этим. Она была одной из его окружения.

– А, та самая Сирень? Необычайная женщина! Но я помню её десять лет назад, – с блеском в глазах сказал музыкант. – Прекрасная девушка. И жесткая. Всегда любил девушек, которые знают то, чего хотят, и идут к этому. Как она сейчас? Надеюсь, годы пошли ей только на пользу?

Мой товарищ волком посмотрел на него, а потом молча продолжил пить пиво. Я покачал головой. Музыкант всё понял и вернулся к своей кружке.

Сидел подвыпивший средний режиссер и говорил с подвыпившим средним драматургом:

– Я не буду пичкать их ложью, как бы притягательна она не была. Они сами всё это знают. Просто не хотят вспоминать об этом. Это слишком больно, чтобы помнить об этом и жить. Не все смогут не врать себе.

– Правильно! Правильно! Вот мои герои в конце внезапно не вскочат и не побегут радостные и голые в закат, одетые только в собственные мечты. Такого не будет. Мы живем, а потом умираем. И так будет с каждым. Я не буду им говорить, что после ЭТОГО есть что-то еще. Брехня! Я скажу только: делайте, что хотите. Вам с этим жить, с тем, что вы сделали. И умирать тоже. Как бы вы потом сильно ни пожалели. Или руки на себя не наложили. Каждый из нас такой же человек, как и вы. Нам всем очень больно жить ЗДЕСЬ. Но мы есть, понимаешь?

– Да… Всё это неспроста.

– По крайней мере, в это хочется верить.

Сидели молодые парни, держа в руках стройные талии девушек.

Конечно же, все эти люди не сидели здесь одновременно. Они приходили и уходили на протяжении всей ночи, сменяя друг друга.

Когда мой товарищ рассказывал мне про то, как сложно в последнее время устраивать митинги и вести подпольную борьбу, к нам подсело одно из «знакомых лиц».

– Братан, я услышал, что ты говорил. Мне кажется, у тебя проблемы.

– А у тебя?

– Да не, не, это не наезд. Я реально говорю. Тут и до проф.выгорания недалеко. У меня есть один знакомый психолог, могу дать телефончик.

– Психолог? Ты серьезно?

– Ну, типа психолог. Он, правда, на траве сидит и чёрт-знает-на-чём-еще. По ночам пишет сумасбродные романы. Тащится от всего искусства, которое связано с наркотиками, это его фетиш. А еще периодически матерится как сапожник, без видимых на то причин. Звать Андреем. Дать телефончик?

– Хм… Должно быть, он классный чувак.

– Да, но у него с головой не всё в порядке. Он, он… Чертов шутник и его забавляют проблемы людей. Но если вдруг увидит страдания человека, так сразу же становится серьезен и хочет помочь.

– Не, это, конечно, всё здорово, но я… Мне не нужен грёбаный психолог.

– Аааа! Попрошу, не грёбаный, а высококлассный специалист в своих нескольких областях, – вмешался в разговор высокий сутулый мужчина средних лет. – Спасибо маме-психологу за то, что так упорно пичкала меня своей психологией!