Андрей Зоткин - Грязь. Сборник

В кафе зашел молодой человек в серой длинной куртке и бардовой шапке. Он осмотрелся по сторонам, поблёскивая своими квадратными очками, и уверенно пошел к столику друзей.

– День добрый, Антон, – сказал он, стянув шапку и засовывая ее в карман.

– Привет, Дань. Знакомься, это мой друг, поэт Николай Зарёв. Коля, это писатель Даниил Берк.

Зарёв встал, пожал руку новому знакомому:

– Вообще-то начинающий поэт.

– Мы тут все начинающие, – серьезно ответил Даниил, – Так что обойдемся без этого.

Как выяснилось, Берк работал администратором в какой-то компании, занимающейся программами для компьютеров, и в свободное время писал фантастику, публиковался в небольших жанровых журналах. И каждое лето он становится заядлым путешественником, и именно в рассказах про увиденные им места его серьезность и практичность отступали, открывая дорогу красоте.

– Над индийскими лесами стоят облака, зацепившись за верхушки деревьев… Великие каменные долины, переходящие в безжизненные равнины-степи. Петербург напоминает мне Индию и её природу. Там есть деревья выше любых туманов. То, что создано в этой стране людьми, меркнет перед величием природы.

– А как же сами люди? Они тебя не потрясли? – спросил Николай

– Самый великий человек – Ганди! – вклинился Цвет.

– Самого великого святого никогда не назовут таковым. А так люди – это, на самом деле, отдельная тема. Очень большие между нами культуральные различия и совершенно разные истории у наших стран. Они свою главную войну закончили, сбросив англичан. А мы вот каждое десятилетие что-нибудь да выкидываем.

В этот момент Берку принесли лепешку, и он с удовольствием принялся за нее. Антон начал рассказывать про последние концерты своей группы, прошедшие в подобных уютных местах, но тут его прервала наконец вернувшаяся Маша, сразив всех наповал: одетая как восточная танцовщица в фиолетовый воздушный чоли с нашитыми золотыми звездами, в юбке цвета того же пурпурного ночного неба, звеня монетами, окаймляющими подол юбки и рукавов, медленно приближаясь к ним в воздушном танце, извиваясь и маня своим обнаженным плоским животиком. Не дойдя до них несколько шагов, она засмеялась и бросила танец. У нее был самый звонкий и заразительный смех. Особую комичность добавляли ее небольшие, но выпуклые щечки, которые придавали ее лицу особое очарование. Под овации столика она поклонилась и подсела к друзьям.

– Сегодня выступают здесь. О, привет, я Маша! – радостно сказала она и протянула через весь стол ручку Зарёву.

– Коля, – обхватил ее пальцы рукой поэт.

– Николай. – сказала она с наигранной серьезностью. – У вас холодные руки.

– Да это всегда так, с самой школы, – рассмеялся Цвет.

– Так это тот самый Зарёв?! – глаза Маши округлились. – Вау.

Николай покосился на друга: мол, чего ждать-то? Но тот лишь блаженно улыбался.

– Антон рассказывал про тебя и даже давал почитать. Мне больше всего понравились «Черные шахматы».

– Оу, спасибо.

– Я так рада, наконец-то ты до нас доехал.

Они расцепились, и вечер долгих разговоров начался. Друзья Антона собирались здесь каждую пятницу, но в этот вторник была весомая причина собраться еще раз: Маша впервые на публике выступала в амплуа зажигательной трайбл-танцовщицы. И еще приехал Зарёв, чей образ, благодаря Антону, был окутан легкой завесой тайны.

Третий зал был самым дальним и маленьким, к нему вел извилистый коридор. Раньше здесь располагался магазин экзотических инструментов, но еда приносила большую прибыль, поэтому полгода назад его свернули, а инструменты разложили по всему кафе в качестве декораций.

Опоздав на час, когда Маша была уже у экрана под светом разноцветных ламп, за их столик подсел мужчина с легкой щетиной и круглым лицом, извинившись за опоздание. Знакомясь без интереса с Николаем, он представился:

– Кирилл Златоусцев, очень приятно, – и сразу же отвернулся к сцене.

«Ничего себе», – подумал Зарёв. – Это же тот самый Златоусцев, которого несколько месяцев назад газеты окрестили надеждой исторического романа в России, называя юным гением. Сколько ему? Вроде бы лет 25-27… Но выглядит на все 35. Суетливые движения. Постоянные почесывания, резкие движения маленьких темных глаз – такое поведение настораживало.

Будто услышав его мысли, Цвет прошептал другу на ухо:

– Он просто запыхался в пути, сейчас придет в себя и всё будет хорошо.

И в подтверждение своих слов Антон подмигнул. Заиграла музыка и танец начался.

Белые так и не смогли перерезать Николаевскую железную дорогу. По ней в город без конца пребывали красные части. Мощным наступлением они опрокинули белых и выдворили за пределы рождающейся в алом закате страны Советов. Совсем скоро начнется ночь, и для кого-то она продлится до конца века.

Через двадцать пять лет с города снимут очередную осаду, в жестокости и потерях не уступающую забытой трагедии первых красных лет этого великого города. Блокада закончится, и ее дети расскажут нам обо всех ее ужасах. А нам останется только сидеть и слушать, думая: виноваты ли мы в этом или нет?

Подобно дворцовым переворотам, в 93 году всё решило только одно: кто контролировал армию и полицию. Сила на стороне автоматчиков, потому как в поднятом автомате нет ничего человечного. Человек просыпается только после трагедии.

Через много лет вспоминая тот ясный долгий день, отец Миши будет говорить: нас обманули. А потом снова: нас обманули. Нас обманули. И так раз за разом. Нас обманули. И горечь внутри уже не вывести никакой водкой.

Через несколько дней после похорон Гришка пришел к Мише с газетой в руках и с порога грустно заявил:

– Вот теперь мы точно проиграли.

И говорил он не о денежном споре.

И почему так всё время получается? Вроде бы хорошие люди, хотим счастья для себя и для других. И каждый раз строим его на свой глобальный лад, а счастья нет. Неужели нужно помнить о других?

Веселье, смех и хорошие люди – вот что стало девизом этого вечера. Златоусцев спустя час после прихода стал отпускать шутки и остроты, да такие, что сразу же стал душой кампании. Практичность Берка, порой переходящая в занудство, тоже дополняла вечер, не давая Маше и остальным улететь как можно дальше от действительности. Маша же, оттанцевав на 5 с плюсом, переоделась в вечернее платье и заливалась смехом. Антон с Николаем на пару рассказывали истории из общей юности, а после десяти к ним подсели еще двое официантов: Саша-пират (прозванный так за красную бандану, которую носил всегда, и свою заплетенную в косичку бороду) и Авани, уроженка Индии, приехавшая изучать российское право. В последней фразе смысла было не больше, чем в лекциях преподавателей накануне аккредитации.