Diamond Ace - Сломленное поколение

Это важно. Поверь, раз уж ты привела меня сюда, тебе придется со мной общаться. Если ты не расскажешь мне, как я оказался в ночлежке, если ты не ответишь даже на столь элементарный вопрос, клянусь, Рут, я возьму веревку и смастерю из тебя куклу-чревовещателя.
Она некоторое время смотрела мне в глаза. Вряд ли мое разваливающееся и угрожающее тело вызвало хоть какой-то трепет в несчастной медсестре. Но на секунду мне показалось, что она готова расколоться.
– Это мой бывший. Джастин, так его звали, погиб на дороге. Мусоровоз. Семь сломанных ребер, разорванные селезенка и правое легкое, внутреннее кровотечение, ушибы третьей и четвертой степени рук и ног, тяжелая черепно-мозговая травма.

Какая ирония. Умер в куче мусора. Немного поразмыслив, я решил не произносить это вслух. Мне потребуется еще кое-какая информация.
Соболезную, Рут.
– Он умер почти мгновенно.

Неплохо пораскинув мозгами, наверное.
Я все равно оказался прав. Одиночество, беспробудное самоуничижение. Не так уж и важно, бросил ли ее Джастин, или же его похоронил долбаный мусоровоз. Главное – результат. Ведь не причина определяет последствия.
Сейчас самое время сконцентрироваться на допросе. Рут заговорила. Но почему ее рот раскрылся столь внезапно? Я сомневаюсь, что таким эффектом обладают шуточные угрозы.
Как мне удалось выбраться из клиники?
– Тебе помогла я. И пара дежурных.

Но…зачем?
– Я думаю, тебе не место в психиатрической лечебнице. Есть множество людей, которых стоило бы закрыть в четырех стенах. И ты не очень-то походишь на безумного, не смотря на то, что произошло в "Онтарио".

Она сама об этом заговорила.
– Но я не расскажу тебе, что случилось в кафе, даже если ты вместо веревки возьмешь мои кишки. По крайней мере, сейчас.

Рут, не испытывай мое…
– Спокойной ночи. Тебе нужно отоспаться. Ляжешь на диване.

И просто ушла, оставив меня наедине с гневом и восхищением.
В голове заиграла пластинка с записью голоса Эллисон Чейс.
"Я знаю, что не все погибли".
"Мне известно, кто устроил ту бойню".
"Ты поступил неправильно".
А мир пошел ко дну. Надломленные беспутьем мужчины надрывают электронные голоса в надежде, что их кто-нибудь услышит. Уязвленные ожиданием солнца женщины поскальзываются на рвотных феминистских лужах, падая во все, что они съели еще вчера. Карикатурные детишки уставших родителей присматривают за этим миром, таращатся в узенький глазок веб-камеры бытия, тихо молясь за всех ментальных покойников планеты, тонущей в свете семи миллиардов потерявшихся "сверхновых".

Глава десятая
Драма достойная междометия

Как быть свободным, когда даже сердце в грудной клетке?
Патетика безысходности.
Три женщины и миллион вопросов. Почему Рут возится со мной? Что случилось с Эллисон Чейс? Где Каталина? Кто я?
Кто-то сказал, что ответы появляются тогда, когда перестаешь задавать вопросы. Наверное, в этом утверждении и припрятана большая волосатая суть истины – она не является ответом. И, скорее всего, ее вообще не существует. По крайней мере, я не хочу знать правду. Если мне не нужна истина, я предпочту не думать о ней вообще.
Чтобы не остаться в лузерах.
Как мой папа.
Как мисс Чейс, или субтильная, надломленная Рут, опечатавшая сердце в тот день, когда смертоносное авто превратило ее дружка в непрожаренную отбивную. Да, она искренне верит в то, что в ее чувствах было совершено преступление, бедолага могла подать в суд на случайность, карму, фатум.
Но это не имеет смысла. Как, собственно, и факт – эмоциональная составляющая человека никому не нужна. Так за что же вас ценят? Записывайте: за умение неплохо отсасывать, готовить фуа-гра, становиться донором почки, приносить деньги и веселить своим присутствием. Вы можете быть самым распрекрасным семьянином, но что вы там ощущаете – насрать. Всем глубоко насрать на ваши переживания и душевные терзания а-ля Курт Кобейн, потому смиритесь. И не нойте, когда в ответ на «у-меня-проблема» вы получите «я-так-устала».
Любой диалог превращается в зеркальные монологи. Разговор – возможность открыться другому человеку, в надежде получить лужицу сострадания, гран-при – понимание.
И вот ваше «мама отключила интернет из-за какой-то двойки по микробиологии, кот на днях упал с балкона, после чего обоссал кровью новое покрытие, а папа пьет третью неделю, не забывая о том, как это приятно – поколотить меня пустой стеклянной бутылкой» натыкается на «ммм, беда…я тут была на концерте Джастина».
Кто-то считает вашу драму достойной междометия, символизирующего современное понимание чужого горя, и оценки – беда. Абсолютное одиночество.
Рут всё утро разговаривает по телефону. Должно быть, это очередной виток в спирали не самых понятных для меня событий, которыми взорвалась повседневная служба праздности.
Спрашиваю, где ванная комната?
– Второй этаж, первая дверь справа.

Спасибо, не ожидал, что ты ответишь так скоро.
Лестница. Опаснейший враг изможденного организма. Долгая дорога к омовению.
Город ангелов с маниакальным постоянством превращает своих девственниц в шлюх, готовых обменять достоинство на субтильный шанс проснуться богатыми и знаменитыми. Призрачное величие вымощенных бриллиантами дорог бьет точно в разорванные влагалища бездетных Кассиопей, приносимых в жертву ненасытным западным берегам. Мессалины больше не ищут простого удовлетворения, научившись мириться со своей зависимостью. Они поняли, что их сексуальный голод чего-то стоит. Их правильные формы, миндалевидные глаза, влажные рты щедро оценены и выставлены на продажу. Важные сеньоры в пенсне поднимают таблички с номерами счетов и получают свою мотивацию.
Честный бартер.
Социальная жизнь вместо сухого некролога.
В любом случае, торговля мясом оказывается предпочтительнее правильного, поощряемого существования в мире с господом, тремя детьми и эгоистичными ублюдками.
Желтая зубная щетка, розовая штора, закрывающая ванную, белый тюбик с зубной пастой «Колгейт», серая раковина под зеркалом, рядом с которым висят синее, зеленое и красное полотенца. Долбаный калейдоскоп.
Когда в глазах песок, а рука еле передвигается, сжимая неподъемную щетку, нужно отвлечься.
Достаточно представить, что тебе нечего терять. В таком случае жизнь становится не только чем-то перспективным и непредсказуемым, она приобретает альтернативу.
Я никогда не понимал, почему люди так стремятся обрести что-либо ценное. Они ищут себе спутников, которых боятся потерять. Верят в то, без чего их жизнь не имеет смысла. Меняют «потенциал действия» на «потенциал покоя» и ждут осанны, что мир будет прекрасным и надежным местом, где их богатство останется в неприкосновенности. Что вся вселенская несправедливость одарит безумием кого-то другого, менее достойного счастливого бытия. Ослепив себя надуманным блеском спокойствия, они идут на звук, когда им надо на север.
Встретившись со своим беспомощным отражением, я решил покинуть радужное помещение, подумав, что неплохо было бы побриться.
Дверь напротив приоткрыта. Любопытство потянуло с неведомой силой. Я знаю, что там. Эклектичный интерьер, ничего больше не значащие фотографии с давно умершими людьми, пятно на подушке. Готов спорить на что угодно – нижнее белье Рут ни за что не похоже на изящные танга или стринги из модных каталогов.
Скрип несмазанных петель. И легкий испуг. Точнее – подобие инсульта, испражнения и утраты контроля над телом.
Старый черный приятель-атлет держит в руках какую-то записку.
Какого хрена?
– Прочти это, Тайлер.