Франтишек Кубка - Избранное

Мастер Остерхоут не верил в бога, зато он был суеверен. Поэтому утром он не повел Иржика в свою мастерскую чудес, как хотел раньше. Да и самому Иржику было как-то не по себе.

С’Графенхаге, то есть графский заповедник, или Гаага, была попросту большой деревней. Чтобы пересечь ее, Иржику не потребовалось много времени. Найти здесь что-либо было несложно. Гаага с ее садами, прудами и дамбами в плане напоминала крест. Песчаные пригорки с трех ее сторон люди превратили в пастбища, поля и сады. С четвертой стороны через луга вела дорога на Схевенинген, рыбачий поселок у моря. Там крутились новые ветряные мельницы. В лучах солнца золотился прибрежный песок.

Экипаж остановился перед трактиром у Рыбного рынка на единственной площади города с ратушей и постоялым двором для приезжих дворян. Там, в маленькой комнатушке, Иржик бросил свою котомку. Нетерпение не помешало ему тщательно умыться и причесаться, быстро преобразившись в пригожего молодца в бархатном черном камзоле, черной шляпе с коричневым пером, с белым кружевным жабо и шпагой на боку. Цепь, которую послал савойский герцог королеве Елизавете, он повесил на шею. Юностью веяло от его длинных белокурых волос. Он спросил у трактирщика, где расположился двор чешского короля.

— А, Зимний король? Он живет на Лейденской стороне. Улица Ланге Форхаут, Хоф те Вассенар. Вы сразу найдете, улиц в Гааге немного. Спросите, где Бинненхоф — там парк с фонтанами.

Иржик вышел на провонявшую рыбой площадь. Торговка указала на широкую улицу, ведущую к Бинненхофу, и спросила, не собирается ли господин полюбоваться на лебедей. Иржик кивнул.

В полуденном зное дремали в садах дома горожан, сложенные из красных и желтых кирпичей. Окна прикрывали зеленые ставни. Дикий виноград карабкался по стенам вверх к зеленым крышам и высоким трубам. Улицы были пустынны. Изредка ему встречались нарядные кареты со спящими на козлах кучерами.

На незастроенной поляне женщины в белоснежных чепцах, деревянных башмаках, цветастых фартуках и ярких юбках развешивали на просушку белье. Они были белокурые и голубоглазые, с молочного цвета кожей и румяными щеками.

Он спросил у них, правильно ли идет к Бинненхофу. Все хором защебетали, что Бинненхоф отсюда уже виден. Вон та железная ограда за тополями.

Он подошел к серому дому. Во дворе за железной оградой в бассейне плавали лебеди. Из бассейна била невысокая струя фонтана. Два тощих долговязых солдата в шлемах и кирасах недвижно торчали у ворот, расставив ноги и обнажив сабли.

— Хоф те Вассенар? — спросил Иржик молодого мужчину в докторской шапочке, выходящего из ворот.

Мужчина ответил по-французски:

— Двести лет назад здесь стоял охотничий замок графа Голландского, а теперь — эти два дома с двумя дворами. Бинненхоф и Бюитенхоф. Хоф те Вассенар, да и прочие дома дворян из свиты графа Голландского, тут неподалеку. Там два дома. В одном живет бывший чешский король, а в другом — Зимняя королева.

— В котором из них живет чешская королева?

— В правом, за красной стеной.

— Она в Гааге?

— Полагаю, что да…

Иржик поблагодарил и зашагал в конец улицы Ланге Форхаут, где она пересекается с улицей Кнётердейк.

Только сейчас ему пришло в голову, что королевы может попросту не оказаться в Гааге, она могла уехать и вообще никогда не возвращаться. И тогда все его скитания окажутся напрасными: вот мне и кара за мои грехи. И за самый страшный грех — за Зою. Почему он вспомнил именно Зою?

Но Зоя явилась и не думала уходить. До двора те Вассенар оставалось не больше сотни шагов. Вот и красная стена, увитая диким виноградом. Но Зоя продолжала стоять рядом. Она протягивала ему раскрашенное пасхальное яйцо и христосовалась с ним. Именно Зоя шла сейчас с ним рядом, а никакая другая из женщин, которым он мстил за обманутую любовь к той, что скорее всего уже не живет в доме те Вассенар, а уехала за море с Христианом Брауншвейгским.

«Христос воскрес!» — говорит ему печальная Зоя с лицом бледным, как асфоделии — цветы, что растут на лугах подземного царства. Но в руках у нее первоцветы и примулы с зеленых полян над Босфором. Пан Корлат, бог знает где он теперь? — восторженно декламирует Гомера или Вергилия. А Зоя торжественно повторяет «Христос воскрес!» и быстрыми шагами удаляется к кладбищу. Парит, не касаясь ногами земли. Иржик спешит за ней, а она ведет его за руку, как мать ребенка. И вдруг задает вопрос: «Куда это ты так нарядился, милый, уж не на нашу ли свадьбу? А свадьбе-то не бывать…» Господи, господи!

Зоя плывет по воздуху, на ветру колышется ее белый саван. Она похожа на статую из собрания сэра Томаса. Вот они: с одной стороны — скульптура в развевающемся одеянии, с другой — портрет. Сэр Томас говорит: «Вот это леди Бесси», — и показывает на стену. Все. Иржик идет один по улице Ланге Форхаут, а Зоя удаляется на кладбище!

За желтыми заборами цветут белые, розовые и желтые цветы. Стены домов и домишек из красных и желтых кирпичей утопают в зелени, на сонной улице — ни души. Нет здесь греческой церквушки, увенчанной золотым куполом, и никто не звонит полдень.

Еще пятьдесят, еще сорок шагов… В Турции сорок — счастливое число!

Иржик невольно замедляет шаги и останавливается. Через сорок гор прошел он и переплыл сорок рек, сорок сортов вин перепробовал, сорок радостей познал и сорок раз согрешил! Сорок лет прожил на свете сэр Томас, и сорок пушечных портов было на фрегате «Святой Георгий».

После такого трудного и долгого пути надо немного перевести дух. Дорога из Брешии в Гаагу длилась сорок дней. И осталось у него сорок дукатов, из тех, что подарил взлохмаченный и изверившийся граф Турн.

Может быть, леди Бесси вспоминает о нем в эту минуту. А может, ее нет дома — ускакала верхом в песчаные дюны.

Его уста ни разу не произнесли ее чужестранное имя. А она выучила чешское слово «Ячменек!». Долгие годы он не слышал чешскую речь. Турн говорил по-немецки, на этом же языке разговаривали пан Каплирж и пан Ян из Бубна, чтоб Турн мог их лучше понимать. Будто и не было ни чешской речи, ни чешской земли! Чешская речь смолкла, чешская земля погибла! Вот он идет сейчас в те Вассенар, но это чужой дом, а до его родного дома куда больше сорока шагов, дальше, чем сорок раз по сорок миль, и потому идти туда нужно окольными путями, чтобы тебя не схватили и не повесили. И прийти туда он должен с мечом в руке. Но прежде надо переплыть сорок рек и моря крови.

А сейчас, сейчас он еще не дома, хотя все эти сорок дней ему казалось, что он спешит домой.

Да что же это за сонное царство, словно заколдованный город? Зачем они построили этот город на морском песке, среди воды и заповедных лесов? Неужели для того, чтобы спать здесь? Он дойдет до красной стены. В ней есть ворота с затейливой решеткой, к которым надо подняться по ступенькам.