Франтишек Кубка - Избранное

Флот ждал короля, подняв все флаги. Уже несколько дней на суда грузились солдаты, перевозили кавалерийских лошадей, подводы и пушки. Король стоял на набережной и принимал рапорты генералов. Здесь были господа Густав Горн и Браге, Банер и Баудиссен, Фалькенберг, Книпхаузен и Голл, Гогендорф, Витцтум и Монро, Генрих Матес Турн и Максимилиан Тейффель, полковник Рутвен и многие другие командиры конных и пеших полков, артиллеристы, офицеры, моряки. Докладывали о численности кавалерийских рот, эскадронов и орудий, военных кораблей и грузовых барж. А было всей их силы общим числом только пятнадцать тысяч.

Армия небольшая. Когда в Вене из донесений шпионов узнали секретную цифру численности шведской армии, императорские советники смеялись и сам император Фердинанд сказал:

— Значит, еще одна маленькая война.

Но не к маленькой войне готовился Густав Адольф.

И знамения предвещали не маленькую войну. В тучах виделось огромное войско, готовящееся к битве. В Нюрнберге слышали железный скрежет оружия. В Магдебурге женщина родила дитя в высоких сапогах со шпорами и в шлеме на голове. Уродец тут же умер и рассыпался в прах. Солдат из войск Тилли потел кровью, которая промочила ему рубашку и камзол. В Регенсбурге с моста увидели сразу три солнца, заходящие за башню храма. В Бранденбурге небо осветилось заревом пожара, хотя на земле ничего не горело. Астрологи предрекали кровавые битвы, потому что наступило противостояние Марса и Венеры. Подобных предзнаменований было много и на земле и в небесах.

Между тем в Мамминге в доме бургомистра Валленштейн читал сообщения своих шпионов с регенсбургского сейма, где князья дружно жаловались на императорского генералиссимуса, ходатайствуя, чтобы фридландский самозванец был лишен власти за то, что он истребляет города и деревни и грозится положить предел княжеским вольностям.

— Бог ослепил их, — твердил Валленштейн, имея в виду князей. — Они намереваются отнять у императора его меч. Кто, кроме меня и моей армии, выступит против Густава Адольфа? На императора идет враг не слабый, а мощный и многочисленный. Стоит ему коснуться немецкой земли, силы его умножатся во сто крат, как у Антея.

Том временем эскадра во главе с флагманским судном «Меркурий» плыла к южным берегам. Король стоял на палубе рядом со своим сводным братом адмиралом Гильденхильмом. Среди матросов были финны, даларняне, голландцы и готы. Корабли носили имена древних богов, а также зверей и птиц. В эскадре были «Юнона», «Нептун», «Черный пес», «Скорпион», «Аист», «Ястреб», «Ласточка», «Дельфин», «Щука», «Змей». Были они по большей части новые, с белоснежными парусами, щетинились новыми пушками — грозная сила. Граф Турн и Иржик плыли на «Белом льве», и им виделось в этом доброе предзнаменование.

Ветер не благоприятствовал плаванию. Едва вышли из шхер в открытое море, подул мощный зюйд-вест. Адмирал приказал укрыться в Миддельстене под Стокгольмом и выждать.

Король, адмирал и генералитет нетерпеливо, но покорно разместились в деревянном домишке на скалистом берегу, коротая время за воспоминаниями о минувших походах и плаваниях. Граф Турн рассказывал о своей службе венецианской синьории, сетуя на Венецию, что она до сей поры не воюет с императором. Граф сожалел о смерти Бетлена, но выражал надежду, что любой его преемник, даже и Дьёрдь Ракоци, будет противником венского антихриста.

Погода переменилась только через несколько дней. Задул сильный норд.

Многие приписывали эту перемену громкой молитве короля вечером предыдущего дня.

Утром морякам и солдатам на всех кораблях флажками был передан приказ короля запеть хорал. Песнь мощно понеслась над взволнованным морем. После этого якоря были подняты.

Кренясь и покачиваясь на темно-зеленых волнах, корабли мчались, как стая вспугнутых лебедей. Многие кавалерийские и обозные лошади в этом плавании повредили себе ноги. А люди маялись морской болезнью. Граф Турн клял час своего зачатья, Иржи, сам страдавший, стирал пот с его пожелтевшего лица.

Над морем сияло жаркое летнее солнце, чайки радовались нежданной поживе, весело и сердито шипела за кормой пена, в канатах, как тысяча волынщиков, гудел борей и рвал флаги.

Справа показались зеленые леса и золотые поля Руйяны. Кто-то предположил, что ветряная мельница на холме — это Берген, но другие, более опытные, возразили, что город с моря не виден. Зато указывали на известняковую скалу, с которой, сидя на камне когда-то, какой-то король — то ли датский, то ли шведский — наблюдал морское сраженье. Кто с кем сражался — никто толком не знал.

К ночи море утихло, и флотилия бросила якоря в мелких водах у острова Ругена.

Но на берег не высаживались. В темноте были видны костры императорских гарнизонов на холме — сигнал померанскому берегу, что неприятель приближается. Адмирал Гильденхильм приказал дать по кострам залп.

На рассвете флотилию разбудили звуки горна. За багряной каймой седых туч — ночью палубы смочил первый померанский дождик — подымалось солнце этого славного дня. Проповедники вспомнили, что день в день ровно сто лет тому назад императору Карлу V {186} 186 Карл V (1500—1558) — император «Священной Римской империи» (1519—1556), испанский король (Карлос I) (1516—1556) потерпел поражение в борьбе с немецкими князьями-протестантами и после заключения с ними Аугсбургского религиозного мира 1555 г. отрекся от престола. «Аугсбургское исповедание» (1530) — изложение основ лютеранства, составленное Ф. Меланхтоном. был представлен текст «Аугсбургского исповедания», но рассказывать об этом возможности не было, потому что корабли готовились к маневру высадки на открытый берег.

Фрегаты построились для охраны транспортных судов и зарядили пушки. Развернутым строем, как войско перед битвой в поле, приближался шведский флот к зеленому острову Уздому, или Уседому, разделенному надвое широким устьем реки Пены.

Плоский и песчаный берег шагов через сто от линии прибоя подымался, зеленея яркими кронами дубравы. Солнце озаряло деревья и прибрежный песок, и всем казалось, что их здесь ждут с радостным нетерпеньем, что земля принарядилась, чтобы достойно принять гостей.

— Вот такой же в один прекрасный день мы увидим родину, — сказал граф Турн Иржику, — только смотреть будем с гор на самые прекрасные поля, леса и луга на свете!

Корабли приблизились к берегу настолько, что простым глазом можно было различить среди песка крупную гальку. Прилетели ласточки-береговушки и с щебетом облепили реи и канаты. Был отдан приказ бросить якоря и приготовить шлюпки. Адмиральский корабль «Меркурий», рискуя сесть на мель, выплыл дальше всех вперед. Генералы, офицеры, солдаты и моряки смотрели со всех палуб на этот маневр Гильденхильма, говоря, что не иначе к нему побудил адмирала король, пожелавший первым вступить на землю Померании.