Александр Кузнецов - Купина

При богадельне имелся лазарет на 60 кроватей, библиотека, прачечная… Силами призираемых отлиты и установлены чугунные ворота и фонтан, вокруг которого разбиты цветники. Фонтан, как и ворота с решеткой, создан по проекту К. А. Тона. Только не сохранилась до наших дней решетка, ворота я помню всегда пустыми, без всяких дверей и запоров. Наверное, некоторое представление о том, как выглядела решетка ворот, может дать чугунная вязь, чудом сохранившаяся под крышей крыльца Семейного корпуса. Ведь делались они одновременно и по проекту одного архитектора.

Кроме чугунных ворот и фонтана, стояли еще на острове тумбы из чугуна. Они были расставлены вокруг жилых корпусов. Не могу сказать, для чего предназначались эти тумбы. Они возвышались над землей сантиметров на шестьдесят, а в диаметре имели двадцать пять — тридцать сантиметров. Это тоже было фигурное, если не художественное, литье. Сверху тумбы — шишечка, а от нее спускались вниз лепестки. Будто развернулся на столбике большой цветок. Нынче ни одной тумбы не видно.

Для снабжения всех зданий водой построили «водоподъемную машину», ту самую водокачку, которая снабжала водой и нас, живущих в этих корпусах спустя сто лет. Стоит она и по сей день. Каменный домик располагается у пруда напротив южного корпуса. Видимо, там работала паровая машина. Я помню, что вокруг водокачки всегда лежали груды угля. Однажды мне удалось побывать и внутри. Там крутились огромные зубчатые маховики и пахло машинным маслом.

Построили дом и для семейных инвалидов, тот самый корпус, который и в моем детстве называли «семейным». Начали строить его в 1856 году и закончили в 1859-м. Стоял он рядом с церковью Иосафа Царевича Индийского. Возвели и еще ряд зданий, ведь богадельня имела довольно обширное хозяйство — свою кузницу, различные мастерские, в том числе литейную, сады и огороды, занимавшие весь Государев двор и выходящие за его пределы.

Федору Дмитриевичу Петрову старики говорили, что в богадельне существовал строгий порядок. Идеальная чистота, кругом цветочные клумбы, по всему острову расставлялись посты. Соблюдалась военная дисциплина: внутренний распорядок выполнялся неуклонно. Просуществовала богадельня вплоть до Великой Октябрьской революции, но в годы послевоенной разрухи она распалась: кто умер, кто ушел искать какой-нибудь заработок.

Я думаю, Измайловскую богадельню мог посещать, чтобы повидать своих боевых друзей, дед моего деда Капитон Иванович Кузнецов. Кирасирский полк, в котором служил майор Капитон Кузнецов, принимал участие почти во всех сражениях Отечественной войны 1812 года: при Тарутине, Мало-Ярославце, Вязьме, Красном, под Борисовом и, конечно, в Бородинском сражении. По приказу М. И. Кутузова все кирасирские полки были соединены в две дивизии под командованием князя Голицына и вошли в резерв, который был пущен в дело в тот момент, когда лейб-гвардейцев Измайловского полка и Литовский полк смяла французская кавалерия. Кирасиры бросились на выручку и отбили все атаки неприятеля. 13 апреля 1813 года за мужество и храбрость, проявленные в Отечественной войне, полк был причислен к молодой гвардии и назван Лейб-Гвардейским Кирасирским полком. В том же 1813 году кирасиры участвовали в нескольких сражениях, в том числе и в знаменитой «битве народов» под Лейпцигом. В боях полк провел и весь 1814 год (при Бриене, Бар-сюр-об, при Арси и при Фер-Шампенуазе), после чего в числе победителей вступил в Париж.

Славную историю полка отражают личные награды майора Кузнецова, хорошо видные на его портрете, висящем возле моего письменного стола. Владимира с бантом жаловали за исключительную воинскую доблесть, сопряженную с опасностью для жизни. Орден Анны IV класса впоследствии носился на эфесе шпаги, сабли, полусабли, кортика и другого оружия. Тогда на нем полагалась надпись: «За храбрость», а оружие называлось золотым. Знак ордена Анны украшал эфес тяжелого палаша кирасира. Что же касается прусского Железного креста, то им русских офицеров наградили за храбрость, проявленную в сражении при местечке Кульм в Чехии 17—18 августа 1813 года. Поэтому он называется еще «Кульмским крестом». Помимо серебряной медали «В память Отечественной войны 1812 года», которой награждали всех участников войны, от солдата до фельдмаршала, майор имел медаль «За взятие Парижа».

Коль скоро сын Капитона Ивановича — Андрей Капитонович женился на дочери Сергея Николаевича Муравьева, можно предположить, что Капитон был знаком не только со своим сватом, но и с другими родственниками из семьи Муравьевых. Муравьевых в то время было три рода, и все офицеры трех родов принимали участие в наполеоновских войнах. В том числе Сергей, Матвей и Ипполит Муравьевы-Апостолы. Дворянский и офицерский круг был весьма тесен.

Измайловская литейная, которой пользовались инвалиды богадельни, находилась, вероятно, по другую сторону пруда, на Балкане. Известен другой Балкан в Москве. Так называлось место возле Сухаревой башни. На этом московском Балкане и был разведен знаменитый Аптекарский сад, растения для которого брали из Измайлова. Можно предположить, что эти контакты и взаимное переселение стали причиной появления измайловского Балкана.

Мальчишки нашего острова люто враждовали с балканскими. Зимой на льду пруда можно было видеть старинную русскую забаву — кулачные бои. Начинали ребятишки, потом вступали подростки, а кое-где дело доходило и до взрослых парней. По заведенным, наверно еще со времен Ивана Грозного, правилам, в ход шли только кулаки. Раздавался клич: «На Балкан!» — и все бежали к пруду. Зрители оставались на берегах, а бойцы выступали на лед и встречались в рукопашной схватке. Побежденные первыми возвращались на свой берег, на территорию, считавшуюся недоступной для врага. Каждый бой потом долго и бурно обсуждался. Теперь с трудом верится, что такие развлечения существовали всего каких-нибудь полвека назад.

Колокола отливались и на измайловском и на московском Балканах с XVII века. Только измайловская литейная не получила такого развития в последующее время, как московская, из которой вырос литейный завод Самгина и Богданова. Искусство это древнее. Первые сведения об отливке колоколов на Руси встречаются в летописях XII века.

Колокол нашел себе применение не только в церквах. В жизни русского народа гражданское значение колокола было значительно более важным, чем церковное. Набатный колокол звал на борьбу с врагом, поднимал тревогу во время различных стихийных бедствий — наводнений, пожаров. Вечевой колокол созывал народ на вече, оповещал о восстаниях и бунтах — о «всполохах». Поэтому и назывался «всполошным». Так по словам С. М. Соловьева, в 1389 году «только что посол и бояре въехали в город, как велели звонить в колокола, собрали народ и объявили ему, что Нижний принадлежит уже князю Московскому».