Александр Кузнецов - Купина

— Народ московский! Святые патриархи спрашивают тебя — поздорову ль ты?

— Спаси Бог! — завопили радостно и ударили в снег челом.

И вдруг строгий голос спрашивает по-гречески:

— Ты почто оставил церковь?!

Ах… это суд, думает царь. Путаются его мысли, сменяются картины одна за другой. Всегда румяное лицо его осунулось, посерело.

— Царь меня обидел! — отвечает Никон.

— А почто ты от патриаршества отрекся, говорил, что будешь анафема, ежели останешься патриархом?!

И опять по-гречески:

— Чего достоин Никон?

— Отлучения и лишения сана!

— Отлучения и лишения сана!

— Отлучения и лишения сана!

Поплыло все перед глазами, и тут загремел голос неистового протопопа:

— Никониане! Никониане! Вот царь наш хрипяща и стонуща. Прежде суда осужден на муки бесконечные…

Поднялся царь Алексей, оперся на посох, хотел крикнуть, но опять упал в кресло.

— Наталья! — шептал. — Хочу говорить с тобой. Где Алешенька, сынок? Надежда наша… Писать Никону, просить прощенья… пусть грамоту отпускную… Где Матвеев? Сергеич! Старцы, соловецкие пилами трут мя. Вели войску отступить от их монастыря. Протопопа вели тоже… Сергеич!

— Государь! Ай худо? — спросил выбежавший из Думной палаты Матвеев.

— Сергеич… Тошно мне…

Через несколько дней ударил три раза тяжелый кремлевский колокол после захода солнца…

Когда гроб царя Алексея плыл на руках бояр по Кремлю к Архангельскому собору, то за гробом несли в кресле и царя Федора Алексеевича: слаб был ногами, сам идти не мог…

В наши дни в Думной палате планируется устроить музей. Будем надеяться, что создадут его неторопливо и с любовью, с хорошо продуманной экспозицией и богатыми экспонатами. Места хватит — три этажа, есть где развернуться…

В первые годы Измайловского строительства все внимание было сосредоточено на возведении мельниц, плотин, амбаров и других хозяйственных и промышленных сооружений. Государев двор начали строить только в семидесятых годах и закончили уже после смерти Алексея Михайловича. Двор получил форму прямоугольника. Это сооружение признается одним из первых на Руси примеров регулярной планировки, нашедшей широкое применение в русской архитектуре XVIII века. Восточные и западные ворота Государева двора почти одинаковы, располагаются друг против друга с небольшим смещением. Ворота имеют по три пролета, сквозную балюстраду наверху и над главным пролетом восьмерик башни, крытый шатром. Архитектура их откровенно декоративна. Она не продиктована необходимостью конструкции и в то же время производит противоречивое впечатление. Шатер на восьмерике как-то не вяжется с нижней массивной частью ворот. Здесь сплетаются два архитектурных стиля — старый, традиционно московский и новый, только что зародившийся, яркое проявление которого можно видеть в архитектурных формах церкви Иосафа Царевича. Только эти ворота и остались нам от Государева двора.

Были еще одни ворота. Где они стояли, пока точно сказать не могу, видимо, в каменной стене, разделявшей Государев двор на две части — жилую и хозяйственную. Эти «Львиные» ворота представляли собой широкую арку, покоящуюся на массивных столбах, к которым снаружи и внутри пристроены дополнительные стояки. На внутренней паре стояков — каменные львы, поддерживающее арку. Ворота покрывает сплошная резьба по камню, изображающая стебли, листья, цветы и различных фантастических животных.

Известно, что в начале прошлого века купец и патриарх беспоповцев Илья Ковылин перенес их в Преображенское, и они были установлены знаменитым русским архитектором Матвеем Казаковым в подъезде дома общины. Потом они куда-то исчезли. Долго я не мог узнать, куда подевались эти ворота, а потом мне сказали, что они сложены в разобранном виде в Коломенском. В наше время ворота пытались собрать и установить между Фряжскими погребами и Сытным двором. Но нехватка многих камней помешала этому. Стали их всюду разыскивать и нашли два камня на Измайловском кладбище. Однако собрать ворота пока не удалось. Зато они были хорошо изучены и определены учеными как «одно из самых замечательных произведений русской скульптурно-декоративной архитектуры».

Государев двор был обнесен каменной стеной с декоративными узорчатыми башенками. Под сводами этой ограды жили слуги и размещались различные кладовые и погреба.

В тридцатых и сороковых годах нашего века в одноэтажных и двухэтажных каменных домах, входящих в прямоугольник Государева двора и построенных уже К. А. Тоном при устройстве богадельни, жили люди. В северо-восточном углу была баня, доставшаяся нам от богадельни, в юго-восточном располагалась начальная школа.

В баню ходили по субботам. В раздевалке стояли предлинные деревянные лавки, на которых раздевались и складывали одежду, а в моечной — такие же лавки, только каменные. В парной военной богадельни можно было посадить на полок и ведущие к нему ступени сразу целую роту. Шайки в бане выдавались казенные, а вениками торговал одноногий старик, ловко прыгавший на костыле. Я теперь думаю, не остался ли он при бане еще со времен богадельни?

На Государевом дворе баня была и в XVII столетии. У Ивана Забелина есть описание бани того времени, «мыленки», как она тогда называлась, хотя в ней не столько мылись, сколько парились. Устройство царской бани немногим отличается от устройства современных деревенских бань. Такой же предбанник, каменка с булыжниками, печь, полок и те же веники. Разве что печь в царской бане была изразцовая, да в переднем углу предбанника висели икона и поклонный крест. Лавки в предбаннике покрывались «красным» сукном. А в парной «на лавках, на полках и в других местах мыленки клались пучки душистых, полезных для здоровья трав и цветов, а на полу разбрасывался мелко нарубленный кустарник — можжевельник, что все вместе издавало приятный запах» [61] Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI—XVII ст., 1895. Т. 1. .

В тридцатые и сороковые годы в юго-западном углу Государева двора вместо каменной постройки стоял длиннющий сарай, начинавшийся от угла и доходивший почти до Семейного корпуса. В угловой его части располагался «клуб», что-то вроде зрительного зала. Но я не помню, чтобы в клубе бывали какие-нибудь собрания или представления. Он стоял пустой, темный, мрачный. Однако пожилые люди говорят, что в двадцатые годы и в начале тридцатых в клубе бывало кино и ставились спектакли. Потом здесь сделали склад. Рядом, помнится, работала библиотека. Затем устроили что-то вроде кухни, пекли блины, пироги, булочки. Вспоминается это по запахам ванили и подсолнечного масла.