Эдвард Резерфорд - Русское

Письмо Сергей оставил Алексею очень простое, но трогательное. В нем он, во-первых, просил у Алексея прощения за всю боль, которую причинил семье. Сергей откровенно говорил о том, как трудно было ему простить брата за то, что тот подстроил его ссылку на Урал, но благодарил за сдержанность, проявленную им в последующие годы. А завершалось его письмо одной-единственной просьбой:

Однажды в своей жизни я причинил зло невинному – возможно, ты не согласишься со мною, потому что придерживаешься официальной точки зрения на крепостничество, – но я все же полагаю, что причинил невинному зло, безрассудно, по легкомыслию, выдав Савву Суворина и став причиной того, что его снова поймали. Знаю, тебе не в чем винить себя. Но меня терзают угрызения совести, и я ничего не могу с этим поделать.

Я знаю от нашей матери, что он предлагал тебе огромные деньги за свое освобождение. Если ты хоть сколько-то любишь меня, Алексей, прошу тебя принять их и отпустить Суворина на свободу.

Алексей дважды перечитал это письмо. Дважды он обратил внимание на коротенькую фразу: «Тебе не в чем винить себя» – и дважды грустно покачал головой, вспомнив о банкнотах, которые спрятал много лет тому назад.

Так и получилось, что в этот вечер, после десятилетий бесплодной борьбы, Савва Суворин, к своему удивлению, был вызван в барский дом, где Алексей с усталой улыбкой сказал ему:

– Суворин, я решил принять твое предложение. Теперь ты свободен.

Севастополь. По временам Мише Боброву казалось, что все они останутся здесь навсегда.

«Нам нет исхода, – думал Миша, – как потерпевшим кораблекрушение на необитаемом острове. Однако есть ли хоть кто-нибудь из числа защитников города, хоть кто-нибудь из тех, кто сражается на этой безумной Крымской войне, – размышлял он, – кто находился бы в положении более странном, чем я? Ведь пока я пытаюсь выжить в Севастополе, – думал он, – мне почти неминуемо грозит смертный приговор, даже если я и сумею выбраться отсюда». Думая об абсурде и иронии судьбы, что выпала ему на долю, он едва ли не веселился. «Слава богу, – думал он, – у меня, по крайней мере, останется сын». Мальчик, названный Николаем, родился у него в прошлом году. Так или иначе, сейчас это было единственным его утешением.

Сравнивая Севастополь с затерянным в море необитаемым островом, Миша не так уж преувеличивал. Большой укрепленный порт располагался в кольце желтоватых холмов на южной оконечности Крымского полуострова, неподалеку от древней татарской столицы Бахчисарая – иными словами, отстоял от материковой России примерно на двести двадцать пять верст, выдаваясь далеко в воды Черного моря. К югу от города, под его массивными, снабженными выступающими бастионами крепостными стенами, стояли лагерем войска трех могущественных держав: Франции, Великобритании и Турции. Обстрелы их артиллерии, во всех отношениях превосходящей русскую, обрушивались на бедный Севастополь почти год. От его некогда величественных площадей и широких бульваров остались одни руины. Только бесконечное упорство и героизм простых русских солдат не позволили захватить город уже раз десять.

С севера к Севастополю можно было подойти, пересекая гавань по понтонному мосту. К западу, перегородив вход в гавань, защитники города затопили устаревший, парусный русский флот, не давая прорваться вражескому флоту союзников. «На самом деле, это лучшее применение нашим кораблям, – думал Миша, – ведь они все равно не в силах сражаться с современными эскадрами французов и англичан». За рядом тяжелых, неповоротливых килей затопленных судов, выделялись на горизонте хорошо видимые на спокойной глади Черного моря корабли союзников, успешно осуществляющие блокаду Севастополя.

Каким же безумием была эта Крымская война! С другой стороны, Миша полагал, что она была неизбежна. На протяжении многих поколений Османская империя постепенно ослабевала, а Россия, пользуясь каждым удобным случаем, усиливала свое присутствие в Черном море. Екатерина Великая мечтала завладеть самим Константинополем. А если бы Россия смогла взять под контроль балканские владения Османской империи, то свободно посылала бы свой флот через узкий пролив, отделяющий Черное море от Средиземного. Поэтому не было ничего удивительного в том, что другие европейские державы преисполнялись беспокойства всякий раз, стоило России только покоситься в сторону Турции.

Впрочем, истинной причиной войны стала отнюдь не политическая демонстрация силы. Русский царь, избравший роль защитника православной веры, стал выказывать недовольство, когда турецкий султан отменил некоторые привилегии православной церкви в Османской империи. В качестве предостережения Николай I послал войска в турецкую провинцию Молдавию, расположенную на Дунае. Турция объявила России войну, а остальные европейские державы, отказываясь верить, что царь не ведет игру куда более крупную, немедленно вступили в войну на стороне Турции.

Один театр военных действий развернулся на Дунае, где русских сдерживали австрийцы, другой – на Кавказе, где русские отняли у турок важную крепость, и еще один на Черном море, на Крымском полуострове, который союзники атаковали, поскольку он был главной базой русского флота.

Обе стороны страдали от зноя, голода, болезней и грязи. Да, участники войны иногда совершали подвиги, подобные безумной атаке легкой кавалерии под Балаклавой. Однако по большей части боевые действия тянулись бесконечно, не давая преимуществ ни одной стороне и зайдя в тупик: противники окопались на полуострове в траншеях, и, несмотря на все усилия сестер милосердия, в обоих лагерях тиф уносил больше жизней, чем сами бои.

Прежде всего, каков бы ни был исход, война стала для России унижением. Она показала, что оружие и способы ведения боя, используемые русской армией, безнадежно устарели. Ее деревянные корабли могли победить турок, но, столкнувшись с французами или англичанами, были обречены на позорное поражение. Престиж русского царя за границей стремительно падал. Была серьезно поколеблена и вера в самодержавие в самой России.

«Наша страна просто ни на что не способна», – жаловались русские. «Знаете, – раздраженно заметил в беседе с Мишей один высокопоставленный офицер, – союзники, наши враги, получают продовольствие и боеприпасы из своих стран быстрее, чем мы из Москвы. Это современные страны, а сражаются они с империей, застрявшей еще в Средних веках!»

Война началась в 1854 году. К концу этого года все, вплоть до самого наивного рекрута из крестьян, осознали простой, но ужасающий факт: Российской империи не сдюжить эту войну.

«Если я выберусь отсюда, – решил Миша, – то уйду в отставку и поселюсь в Русском». Его отец и Илья к этому времени умерли. Надо было управлять имением. «И в любом случае с меня хватит», – заключил он.