Эдвард Резерфорд - Русское

Немцы не могут победить Россию по простой причине: мы продолжаем отступать, но у нас всегда есть резервы. Наполеон столкнулся с тем же самым. Даже если мы оставим им столицу, мы все равно истощим их.

Но нынешний кризис – наша последняя и лучшая возможность реформировать правительство. Царь не хотел снова созывать Думу, но теперь ему пришлось это сделать. Мы навяжем ему демократические процедуры и тем самым спасем Россию.

Из поражения вырастает победа, мой дорогой мальчик.

Александру оставалось только надеяться, что отец прав.

Долгое время он был еще очень слаб. Похоже, взрыв каким-то образом повредил его внутренние органы. Его обширные раны все еще причиняли ему боль. «Но вы еще молоды. Вы поправитесь», – весело сказал ему доктор. Его посадили в инвалидное кресло-коляску и обустроили комнату внизу таким образом, чтобы он мог сам выезжать на веранду и наслаждаться обществом гостей.

В доме было полно народу. Чудесной Арине, как экономке и домоправительнице, не было цены, и она лично следила, чтобы вовремя подавали самовар к чаю, и угощала всех чудесной выпечкой, появлявшейся на веранде каждый день после обеда. Несмотря на войну, маленький музей и мастерские функционировали, а сын Арины, Иван, которому исполнилось шестнадцать лет, был учеником резчика по дереву и делал большие успехи.

Хотя Петр Суворин и Карпенко остались в Москве, все остальные члены семьи переехали в деревню, и Александру было интересно наблюдать, кто чем был занят. Госпожа Суворина помогала новому земству разместить поток беженцев с фронта. «У нас в деревне есть даже две еврейские семьи», – сообщила она. Владимир превратил суконный завод в Русском в небольшую оружейную фабрику, производящую патроны и гранаты. Что касается Дмитрия, то он музицировал и каждый день что-то сочинял. Были уже написаны двенадцать сюит для фортепиано и две части его первой симфонии – ноты хранились в запертом на ключ шкафу, к рукописям Дмитрия вся семья относилась с почтительным благоговением, какое приличествовало разве что иконе.

А потом туда приехала Надежда.

Ее отец открыл в Русском маленький дом для инвалидов, где лечились раненые солдаты, и она каждый день ходила туда ухаживать за ними. Иногда в дом на чай приглашали тех, кто был уже достаточно здоров. И хотя Александр иногда замечал в девушке некоторую холодность по отношению к матери, ему казалось, что в ее манерах появилась какая-то новая мягкость, которая, в частности, адресовалась ему.

Так – в мире и согласии – прошел июль, а затем и август. В августе доктор дважды разрешил ему съездить на бричке в монастырь. Как приятно было снова оказаться среди родных мест.

Однако сама деревня показалась ему незнакомой.

– Удивительное дело, – сказал Александр Суворину. – Что случилось? Я никогда прежде не видел здесь такого процветания.

Так оно и было. В то время как к лету 1915 года большие города страдали от войны, в русской деревне она привела к изобилию. Как это получилось?

– На самом деле, – объяснил Суворин, – все очень просто. Как и большинство властей в военное время, правительство платит за все, а чтобы платить – печатает деньги. Следовательно, происходит инфляция. И единственное, что нужно всем, – это зерно, и оно у крестьян. Цены на зерно высоки, у нас был хороший урожай, и все жители деревни получили сверхдоходы. – Он усмехнулся. – А знаете, этот пройдоха Борис Романов даже граммофон себе купил. Кажется, Чайковского на нем крутит.

Неделю спустя, посетив уютный дом Бориса Романова, Александр сам увидел это чудо. И он спрашивал себя: может, эта война все-таки спасет Россию и его оптимистичный отец прав?

Дурные события пришлись на конец августа. Царь распустил Думу и решил лично взять на себя обязанности главнокомандующего русскими армиями. Он сам отправился на фронт.

В первую неделю сентября Александр получил длинное письмо от отца. Оно уже не внушало оптимизма, и последние его строки были полны дурных предчувствий.

Все, начиная с Родзянко, умоляли царя не делать этого, но царь, упрямый малый, счел своим долгом остаться самодержцем. Так что демократия при царизме мертва, я в этом уверен. Что же касается его попыток возродить армию, то они обречены на неудачу. Я могу предвидеть только хаос.

Здесь снова появился Распутин. Я слышал, что он виделся с самим царем. Боже, спаси нас!

Даже теперь в это было трудно поверить.

Царское правление закончилось. Россия стала свободна.

Николай Бобров стоял у окна и жадно смотрел на улицу. В тот день из-за простуды он не выходил из дома. Прошло уже три часа с тех пор, как его сын Александр отправился в Таврический дворец, где заседала Дума, чтобы узнать последние известия. Он вот-вот мог вернуться.

Конечно, новости уже должны были поступить. Конечно, к этому времени царь уже должен был подписать акт отречения.

– Видит Бог, – пробормотал Николай, – больше никакого царя. – Власть теперь у Боброва и его товарищей.

Как все это было странно, и все же не так уж удивительно. Опасения, высказанные в то роковое лето 1915 года, оправдались.

Царь часто выезжал на фронт. Правда, армия действовала не так уж плохо. Великое Брусиловское наступление 1916 года, начавшееся в то время, когда англичане вели массированную атаку на Сомме, хотя и не сумело сломить противника, но все же принесло России некоторые успехи на Западном фронте. Со стороны Кавказа русские войска вошли в Турцию. Но на юге Германия и Австро-Венгрия продвинулись через Румынию к западному берегу Черного моря, и англичане были вынуждены отступить из Галлиполи, оставив Россию все еще заблокированной у выхода из Черного моря и неспособной экспортировать свое зерно.

Война на Русском фронте, как и на Западном, зашла в тупик.

Но что делалось в столице – тут оставалось только развести руками. Это был настоящий кошмар. Императрица, эта неумная и неврастеничная немка, была оставлена на попечении правительства. Похоже, она возомнила себя новой Екатериной Великой – и не постеснялась прямо так и заявить какому-то бедняге-чиновнику. А рядом с императрицей – тайно или явно – ошивался этот ужасный Распутин.

Так странно было наблюдать за происходящим. Иногда Боброву казалось, что власть устраняет любого, у кого есть хоть капля таланта. Вознаграждалась только слепая преданность царю. И этот бесконечный список назначений и увольнений – более сорока новых губернаторов за один год! – заставил одного думского остряка заметить, что у правительства эпилептический припадок. Вся вера в правительство испарилась. Мерзкие слухи об императрице и Распутине дошли даже до войск на фронте. Ходила молва, что эта отвратительная парочка тайно сговорилась с немцами.