Антония Байетт - Дева в саду [litres]

Впрочем, он вскоре обнаружил, что у него есть союзница. Уинифред восстала из быта, как стареющая валькирия, и тоже принялась творить свадьбу. В конце апреля и в мае Билл держался неровно и норовил ускользнуть. Он подолгу просиживал в школе и еще дольше – со взрослыми слушателями в горняцких пабах. Он делал неожиданные подарки: в основном книги, в основном Стефани – и стоял с влажными глазами и зло поджатым ртом, ожидая благодарности, которую все трудней становилось высказывать. В месяце мае он подарил дочери: «Исповедь оправданного грешника» [220], «Божественную комедию», «Логико-философский трактат» Витгенштейна [221] Людвиг Витгенштейн (1889–1951) – австрийский философ, один из ведущих представителей аналитической философии. Ученик Бертрана Рассела. В последние годы жизни преподавал в Кембридже. и «Заметки к определению понятия „культура“» Т. С. Элиота. «Заметки» у нее уже были, и она отдала их Фредерике. Совершенно непонятно, говорила она Дэниелу: то ли это тайные подарки к свадьбе, то ли новые аргументы в споре, и без того раздиравшем ее душу. Дэниел признался, что о большинстве этих книг даже не слышал, и спросил, стоит ли ему их прочесть. Безусловно, нет, ответила она и снова канула в свою серую немоту.

Уинифред, быстро постигавшая уловки дипломатии, однажды вечером прямо спросила Билла, против ли он подготовки к свадьбе. Билл проорал, что уже сто раз говорил: пусть делают что угодно, только его не впутывают и с ним не советуются. И да будет ей известно, что в данную минуту он занят работой. Он ждал, что Уинифред поникнет и робко попробует тот же вопрос задать иначе, но Уинифред промолчала.

На другой день она отправилась к миссис Элленби, а затем – к миссис Тоун, супруге директора школы. Миссис Элленби не питала большой любви к Дэниелу. Он слишком много жег электричества, слишком глубоко заглядывал в души ближних и манкировал благотворительными ярмарками. Но она, как и все, симпатизировала Стефани, порицала Билла и питала страстный интерес к брачному церемониалу. Уинифред приоткрыла ей завесу над семейным противостоянием, тайно надеясь, что в надлежащей пропорции смешала собственные переживания, сострадание к дочери и стоическое приятие чудачеств супруга. Миссис Элленби была тронута и даже несколько польщена. Она любезно согласилась хранить у себя подарки для молодых и поздравительные послания, дабы не нарушался и без того непрочный покой семейства Поттер. Посоветовала портниху, кондитера и частную типографию для приглашений и прочего. Предложила лично заняться цветами для церкви и принять под своим кровом мать жениха…

Миссис Тоун была орешком куда покрепче. В дни общей молодости она сама предлагала Уинифред дружбу, приглашала на кофе и на обед. Уинифред чаще отказывалась и к себе не звала. Билл директора презирал, и она втайне от себя боялась, что, если Тоуны зачастят к ним по вечерам, муж изыщет способ устроить некий чудовищный афронт, после которого ее жизнь окончательно замкнется в четырех стенах.

Моника Тоун больше походила на директора, чем ее супруг. Она носила серые твидовые костюмы с блузками из дорогого шелка, коротко стригла черные с проседью волосы и имела оксфордский диплом (специальность – античная классика). Единственный сын четы Тоун в десять лет запнулся о скамейку на детской площадке, ударился головой и умер мгновенно. Мальчики в школе ее боялись, говорили, что у нее «ведьмин глаз». Миссис Тоун решительным шагом пересекала школьные лужайки, заменяла болеющих учителей и вела юмористический кружок в калверлейской тюрьме, где ее, похоже, любили.

Она приняла Уинифред прохладно, и та все никак не могла начать разговор. Так и сидели в холодноватой гостиной, чопорные, суровые, рослые англичанки, чисто по-английски прикрывшись щитом настороженного молчания.

А ведь я сейчас легко могу разреветься, подумала Уинифред. Начать метаться, ломать руки. Представляю, какое у нее будет лицо… И сказала ровным голосом:

– Миссис Тоун, я к вам пришла за помощью.

– За помощью?

– Дело в том, что мой муж… Я сейчас объясню… Билл…

– Стоит ли? – негромко спросила миссис Тоун.

Уинифред уже тверже сказала, что стоит. Она коротко, емко и бесстрастно изложила последние события. Нужно сыграть свадьбу не откладывая, сказала она, причем Билла нельзя ни привлекать к приготовлениям, ни вообще как-либо беспокоить.

– Но чем же я могу тут помочь?

– Вы понимаете, мне трудно говорить о Билле. Если бы он узнал, что я вам рассказала…

– Если верить моему мужу, Билл – человек гениальный, но трудный.

– Жены гениев видят в основном трудности.

– Муж говорит, что он неоценим и часто невыносим.

– Полностью согласна.

Что-то сдвинулось, женщины коротко улыбнулись.

– Я подумала… Может быть, вы… ваш муж… школа… могли бы нам помочь со свадьбой? Ведь, честно говоря, я даже не уверена: придет Билл или нет. А я хочу, чтобы у Стефани была настоящая свадьба и все как полагается. Если будет участвовать школа, он уже не сможет… возразить… или что-то устроить…

– Я вас понимаю. Простите, – миссис Тоун деликатно понизила голос, – а в смысле денег… вы справитесь?

– У нас общий счет, я сниму оттуда.

Миссис Тоун засмеялась:

– Это, конечно, ужасно, но призна́юсь вам: было бы забавно все это провернуть, не сказав Биллу. И действительно: почему бы прием не устроить в Учительском садике, если погода позволит? И почему – ради дочери заслуженного коллеги – не задействовать школьных поваров, не взять нашу посуду, бокалы? Бэзила я в это особенно посвящать не стану. Между нами: он до смерти боится выходок вашего благоверного. Скажу ему просто, что я этим занимаюсь и что Биллу об этом говорить не стоит. Хотя, конечно, слухи просочатся.

– Билл, скорей всего, притворится, что ничего не замечает.

– А если нет?

– Если нет, то он, конечно, на многое способен… Но все же целиком свадьбу сорвать ему, надеюсь, не по силам.

– Стефани такая хорошая, разумная девушка. А молодой человек – надежный, твердых устоев?

– Твердых. Это ледокол. Он просто не признает препятствий.

Миссис Тоун деликатно заметила, что Уинифред сама обнаруживает больше сходств с ледоколом, чем кажется на первый взгляд. И пригласила ее с желающими домочадцами и пламенным куратом к себе смотреть по телевизору церемонию коронации. Мальчики, конечно, на каникулах, но всегда есть несколько человек, которым в праздник некуда уехать. Она пригласит их и нескольких сотрудников. Уинифред не могла, да и не хотела отказываться и потому с радостью согласилась.

Теперь у Дэниела и Стефани была дата свадьбы – 21 июня и приглашение на коронацию. Уинифред вытащила машинку с ножным приводом и начала шить Фредерике платье из желтого поплина. Портниха от миссис Элленби сняла со Стефани мерки. Были напечатаны и разосланы приглашения всей родне, включая дальних, неведомых Поттеров. Стефани коротко и тактично написала миссис Ортон, намекнув, что они с Дэниелом могли бы приехать в гости. В ответ пришла открытка с гигантским букетом георгин в серебряной вазе на лакированном столике. На обороте миссис Ортон писала, что приезжать не надо: слишком хлопотно для обеих сторон, а здоровье ее оставляет желать (подчеркнуто). Пускай не волнуются, на свадьбе она будет, спасибо, всего самого доброго. Дэниел сказал, что его мамаша всегда была ленива, и мрачно добавил, что она, конечно, взбесит миссис Элленби своими штучками, но чему быть, того не миновать. Стефани промолчала.