Дэвид Гилман - Бог войны

– Очень хитроумно, вот оно как. Как ни погляди, птаха ныряет. Это ваша дама дала вам, правда?

Блэкстоун кивнул и, уступая настойчивым просьбам рассказать обо всем, наконец изложил ему события первой встречи с Христианой, потом переправы ее через реку под Бланштаком.

Харнесс сидел как ребенок, слушающий сказку. Когда же Томас закончил, сказал:

– Я тогда был с королем. Вы, лучники, заставили его прям-таки сиять от гордости, вы да латники, что бились с вами плечом к плечу. Вы, парни, свершили великий труд, но я не видал, как вы плыли через ту реку с девушкой. А жаль. Об таком можно детям рассказывать. Я и не представлял, кто вы такой, юный господин Блэкстоун.

– Да и повода не было.

– Не-а! – негодующе захрипел Харнес. – Чего? Мне, королевскому глашатаю? Мне, кто носит послания? Мы слыхали про юного лучника. Мы слыхали будь здоров! Мы ведали, что случилось. Солдат хлебом не корми, а дай сплести лесу да выудить рыбку-другую-третью. Ваше реноме, именно сие словцо я слыхал из уст самого Кобэма, когда он толковал о нашем верховном повелителе, реноме юного лучника росло как на дрожжах. Надо быть, вы перебили сотню человек, коли они до сей поры толкуют об сем, это уж непременно. А почему бы нет? Сэр Томас Блэкстоун, а? Но теперь я вас знаю и, когда вернусь, буду повествовать им всем об вас и что вы живы.

Они потолковали о войне и как мало ее видел королевский вестник, торчавший в заднем эшелоне в ожидании приказа скакать, как и другие человек двадцать, несущие слово монарха и получающие плату из королевской мошны. Слишком низкое положение не позволяло Харнессу даже близко подойти к великим полководцам-графьям, и сражения были для него сущей загадкой. Он только и помнил, что звуки боя и гибели – грохот сражения и вопли, докатывавшиеся волнами гнева и страха, вздымавшимся по холмам. Беседа шла натянуто, и Харнесс быстро уставал, снова впадал в дремоту, и всякий раз с печальными восклицаниями о том, что крестьяне сделали с юношей, въехавшим с ним в ту деревню.

За Рождеством последовал день святого Стефана, и слугам обещали заступничество и раздали подарки. Селяне пришли со своими убогими подношениями господину, а он в ответ, вкупе с другими аристократами, раздал милостыню бедным, слепым и увечным. Д’Аркур шагал среди них вместе с Бланш, а Блэкстоун наблюдал за происходящим издали. Некоторые дворяне, не желая даже касаться вилланов, вручали монеты оруженосцам, чтобы те вложили их в протянутые руки. Этот день навеял на Блэкстоуна воспоминания. Отец всегда заставлял его помолиться, прежде чем отправляться за благостыней лорда Марлдона. Святой великомученик Стефан – святой покровитель каменщиков, а каждый ремесленник должен чтить своего святого, настаивал отец. Более ничего Томас не ведал, но всегда чтил сей час молитвой за отца. А теперь и за брата. Видение святого Стефана ни разу не являлось благословить его или поблагодарить за молитвы, так что Блэкстоун не давал молитвам затянуться, а воспоминаниям об отце и брате – поблекнуть.

Отправиться на охоту в Святую неделю д’Аркур с остальными даже не пытались, потому что один святой день следовал за другим, и мясо сменилось рыбой, рыба дичью, создававшей впечатление, что на тарелки попадает все, что способно летать под небесами. Вальдшнепов, голубей и обычную домашнюю птицу, лебедей и гусей готовили в дровяных печах или в углях, мазали медом и шафраном, превращая в деликатесы для знати. И Блэкстоун брал по крошечке от каждого блюда. Богатая палитра соусов была противнее простой еды, но этим он кормил Уильяма Харнесса, а для себя заказывал на кухне менее экзотические харчи. К концу недели уже казалось, что от неумеренности в еде и молитвах устали даже самые несгибаемые из гостей д’Аркура, и споров с Блэкстоуном никто не затевал. Он уже начал надеяться, что насмешница по имени Фортуна поворачивает свое колесо везения в его сторону.

Он прогуливался по крепостному валу, перекинувшись словцом-другим с солдатами на постах на ничего не значащие темы – погода, возможное приближение бури, безмолвие и пустынность местности в районе поста, – когда внимание Блэкстоуна привлекло какое-то движение. Не было ничего необычного в том, что низкий туман льнул к земному лону, упрямо удерживая позиции чуть ли не до полудня. Призрачная дымка миазмов лимонного оттенка лежала у опушки леса, где посеребренная инеем земля не была тронута ни крестьянами, ни всадниками. Теперь же по ней двигались тени. Затрепетало знамя, но еще слишком далеко, чтобы разглядеть. Он поспешно оглянулся на караульных на стенах между ним и следующей боковой башней; еще один часовой на мосту через ров проверял селян, которым нужно было войти в замок.

– Всадники! – крикнул Томас, и часовые начали вглядываться в горизонт.

Из караулки сторожевой башни, нахлобучивая шлем, выбежал Мёлон.

– К оружию! – призвал он и склонился через парапет. – Эй, внизу! – крикнул часовому на мосту. – Внутрь!

Вытолкав селян от входа на мост, тот побежал к воротам. В случае атаки они подвергнутся нападению раньше, чем он.

– Я их потерял! – крикнул один из часовых, озирая горизонт.

Блэкстоун вгляделся. Несмотря на сумрак, его более острый взор различил трепет знамени, ненадолго выглянувшего из ложбины холмистой местности.

– Знамя вашего господина! На северо-восток! – крикнул он, указывая туда, где вскоре вдали показалась колонна из полудюжины всадников с геральдическим флагом д’Аркуров из алых и золотых полос. Повернув, они направились прямо к замку. Еще не видя лиц, Томас уже понял, что их похожий на быка предводитель – сэр Готфрид. Неужто война выиграна?

Блэкстоун ссыпался по лестнице во двор, испытывая угрюмое удовлетворение от того, что рана на ноге только тянет мышцу и ничего более. Уже находясь у ворот, увидел Жана д’Аркура, спускающегося по лестнице замка в сопровождении остальной знати.

Ветер уже доносил громовой топот копыт, когда д’Аркур поглядел через глазок ворот. Солдаты стояли наготове, чтобы открыть главные ворота по команде. Державшийся позади Томас видел выражение озабоченности на лице д’Аркура. Очевидно, визит дяди оказался для него неожиданностью.

– Это сэр Готфрид, господин. Я узнаю его с пятисот шагов, – сообщил Блэкстоун.

– У тебя око лучника, Томас, но под сюрко и шлемами могут притаиться бесчестные люди, чтобы привести в твой дом врагов.

– Это он. Клянусь, – уверенно заявил Томас.

Д’Аркур вглядывался в дальнюю опушку, ожидая, когда приближающиеся окажутся в паре сотен ярдов от замка.

– Открыть ворота! – приказал он, и когда громадные створки разошлись, лошади уже затопали по деревянному мосту. Аристократы и слуги подались назад, когда в наружный замковый двор въехал маршал английской армии. Лошади исходили паром, раздувая бока. Их явно гнали во весь опор.