Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

– Мне всегда ужасно нравилось, что Уолтон на этих витражах, в общем-то, рыбу и не ловит, – проговорила Вайолет. – Его самого это очень позабавило бы. У автора витража было неплохое чувство юмора.

Артур искоса бросил на нее взгляд:

– А вы читали его книжку «Искусный рыболов»?

– Да, когда была помоложе.

– Мне кажется, прежде я не встречал женщины, которая читала бы ее.

– Ну не то чтобы читала от корки до корки, скорей, перелистывала. Чтобы сделать отцу приятное.

– Он у вас ходил на рыбалку?

– Да. А вы ходите?

– Конечно. В речке Тест лучшая в стране рыбалка нахлыстом. Жить рядом с ней и не ловить рыбу просто невозможно – хотя я не такой уж заядлый рыбак. Я хожу на рыбалку, когда хочется на несколько часиков уединиться и когда в колокола не надо звонить.

– Мой отец всегда говорил, что в рыбалке главное не столько ловить рыбу, сколько не ловить ее.

– Это правда. И еще ни о чем не думать. Для нас очень важно делать что-то такое, что может избавить нас от самих себя и своих мыслей.

– Для меня это печатание на машинке. И еще вышивание… оно, конечно, дает большее удовлетворение, потому что в результате создаешь что-то красивое.

– А в результате рыбалки – рыбу, которой можно питаться.

– Да.

Они помолчали.

– Артур, вы знаете, у меня до сих пор лежит платок, который вы мне дали, когда мы с вами познакомились. Я так и не вернула его.

– Я помню. Но мне приятно знать, что он у вас. Послушайте, Вайолет, – продолжил он после паузы, – у меня с Джеком Уэллсом был разговор. Однажды вечером он появился в «Пяти колоколах». Я сказал ему, чтобы он оставил вас в покое, иначе будет отвечать передо мной и перед полицией.

Вайолет попыталась взять себя в руки и не дрожать.

– И что он сказал?

– Угрожал, – криво усмехнулся Артур, но, увидев ее встревоженное лицо, торопливо добавил: – Да вы не волнуйтесь. Боб – это наш трактирщик – велел ему собирать вещи и проваливать. В общем, выгнал его. Так что мы его больше не увидим.

– Спасибо вам.

Выходит, есть человек, который заботится о ней, о ее безопасности… при этой мысли Вайолет захотелось плакать. И еще она остро сознавала, что их руки все еще соединены, и думала, чем все это кончится, кто из них первый разорвет рукопожатие.

Это сделали за них мальчики-хористы. Послышалось пение, и она вспомнила, что хотела присутствовать на вечерне. Сама того не желая, Вайолет шевельнула рукой, и Артур отпустил ее.

Они встали, и у нее могло бы возникнуть при этом чувство неловкости, но этого не произошло. Касание рук вложило ей в душу нечто определенное, и Вайолет всегда будет чувствовать это и ценить, что бы там ни случилось. Словно в ладонь ей положили монету и она ощущает ее металлическую цельность, – будет эта монета потрачена или нет, не столь важно, главное, она всегда будет знать достоинство того, что получила.

– Вы, наверное, с нетерпением ждете, когда снова надо будет звонить, – сказала она, когда они вышли из Рыбацкой часовни.

– Да. Я и не думал, что так сильно соскучусь по колоколам собора… В Нетер-Уоллопе я, конечно, звонил, но буду очень рад снова бить на колокольне, где больше пяти колоколов.

– Интересно, Уильям Карвер все еще сердится на вас? Вот возьмет и поставит вас на самый плохой колокол.

– Самого плохого здесь нет, – улыбнулся Артур, – хотя есть такие, в которые бить трудней, чем в другие. А Уильям все уже позабыл. Он знает, что наказал нас, и этого ему достаточно. Хотя Кит все еще обижается. Надо будет поговорить с ним, да и присмотреть за ним тоже. Возможно, в поговорках про вспыльчивость рыжих что-то есть.

Они дошли до южного поперечного прохода, слышно было, что хор уже заканчивает.

– А вы пойдете на вечерню? – прошептала Вайолет.

Артур покачал головой.

– У нас с Уильямом должен быть разговор, надо утрясти кое-какие колокольные дела, мы договорились встретиться и вместе поужинать.

– А шестнадцатого на службу по поводу освящения вышивок придете?

Вайолет очень не хотелось уходить, не узнав, когда они снова встретятся.

Артур пристально посмотрел на нее.

– Мне кажется, это было бы неблагоразумно, – сказал он.

Вайолет представила себе собор, полный уинчестерских женщин, в нетерпении ждущих момента, чтобы разнести по городу сплетню о том, что Артур Найт вдруг явился на службу, посвященную вышивальщицам.

– Да, думаю, вы правы, – кивнула она. – Мне просто хотелось показать вам то, что мы сделали.

Стоящий на самом верху лестницы служитель храма, отслеживающий ход богослужения, уже хмуро поглядывал на них, как когда-то, несколько месяцев назад, поглядывала на нее Мэйбл.

– А вы сами и покажете, – прошептал Артур, взял Вайолет за локоток и провел ее дальше по проходу в сторону нефа. – Встретимся здесь через две недели, хорошо? Покажете мне свои подушечки, а потом, перед колокольным звоном, можно будет поужинать.

– Хорошо. С большим удовольствием.

Это было не свидание, но нечто гораздо большее, чем просто свидание.

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Спасибо, – сказал он.

– За что вы меня благодарите? Это я должна вас благодарить.

– Как за что? Вы терпеливо слушали, как я рассуждал про Гитлера, потом вы сменили тему на Исаака Уолтона. То есть перевели разговор на то, что действительно важно в жизни. И правильно сделали. Я вам очень признателен, Вайолет Спидуэлл.

Оставалась всего неделя до церемонии освящения, когда одна из вышивальщиц заболела, и вышивку ее мешочка для пожертвований поручили Вайолет, поскольку совсем недавно она закончила вышивать мешочек с узором в таком же стиле. И теперь Вайолет допоздна сидела в гостиной, остальные жилички и даже засидевшаяся с ней миссис Харви отправлялись спать, а Вайолет твердо обещала хозяйке, что не забудет выгрести угли из камина и погасить свет. Миссис Харви так восхищалась искусством вышивальщиц собора, что ее чувства затмевали настороженность к поведению Вайолет и Джильды, хотя она все еще брюзжала о том, в какой ужас пришла бы Нелл Хилл, если бы узнала о слухах, которые ходят про ее дочь. А потом со значением устремляла взор на Вайолет, ожидая от нее подтверждения либо прояснения того, что она сказала. Но Вайолет просто сменяла тему.

Ей нравилось сидеть одной у огня, в компании с радио, хотя бы до того момента, когда в полночь объявлялся конец вещания и звучала мелодия гимна «Боже, храни короля». В тишине и в состоянии полной сосредоточенности ум ее прояснялся, и она уже ни о чем не думала, ни о Джильде с Дороти, ни даже об Артуре, хотя время от времени улыбалась при мысли о скорой с ним встрече.

В понедельник вечером, за два дня до освящения, Вайолет обрезала последнюю нитку белой шерсти и любовалась законченной работой: на следующий день мисс Песел быстренько сошьет обе половинки вместе, потом сделает подкладку из лайки… Вдруг в коридоре зазвонил телефон. Она вздрогнула и посмотрела на стоящие на каминной полке часы: они показывали без четверти двенадцать. В такое время им никто не звонил, разве что по крайней необходимости. Конечно, звонят миссис Харви – может быть, заболел кто-то из внуков или что-то случилось с зятем, который гонял на машине как сумасшедший. Но после того как к ней в поздний час нежданно-негаданно нагрянула Джильда, Вайолет стала опасаться, что беду в этот дом может принести и она тоже.