Бьянка Питцорно - Французская няня

— Ты что, гражданка, хочешь отправить меня в Новый Свет совсем одного — еще до моего рождения? А знаешь ли ты, что теперь, когда я уже почти восемь лет как родился, я еще не умею плавать?

Софи, не сдержавшись, тихо засмеялась.

— Тс-с! Поднимается занавес! Спектакль начинается, — прошептала Олимпия.

В то же самое время на бульваре Капуцинов Туссен, спавший благодаря лекарству крепким здоровым сном, проснулся от шума кареты, которая остановилась перед решеткой сада. Он встал и с любопытством выглянул в окно. Было почти темно, но он сумел разглядеть силуэты: крупный мужчина заплатил извозчику и двинулся по подъездной дорожке к дому. Мальчик мгновенно его узнал. Месье Эдуар! «Какой неудачный день для возвращения, — с беспокойством подумал Туссен. — Ему нравится являться неожиданно, чтобы сделать сюрприз мадам… Но сегодня сюрприз ждет его самого».

У него сильно билось сердце, когда хозяин открыл дверь и крикнул в дом:

— Жан-Батист! Нужно внести багаж!

Туссен на цыпочках вышел на лестницу и поглядел вниз.

Задыхаясь, выбежала Шарлотта.

— Добро пожаловать, месье. Вот нежданная радость!.. Я займусь вашим багажом. Вы, верно, устали с дороги. Изволите пройти наверх? Я велю Лизетте принести горячей воды.

— Жан-Батиста нет?

— Нет. Он уехал на большой карете, повез…

Шарлотта на мгновение запнулась. Она тоже понимала, что положение серьезное. Прежде всего, хозяин никогда не одобрит, что большую карету используют для того, чтобы взятой из милости сироте не пришлось идти пешком. А уж когда он узнает, что мадам…

Горничная опасалась взрыва ярости англичанина и решила, что чем позже месье услышит правду, тем лучше: к тому времени она сама, возможно, успеет скрыться на кухне.

— …повез мадам в Опера, — вдруг выговорила она.

«Вот умница Шарлотта! К тому же доля правды в ее словах есть. Повез-то он утром, но ведь повез», — одобрил ее ответ Туссен.

— На какой спектакль она поехала? — спросил месье Эдуар, все еще спокойно.

— Не знаю, — солгала горничная и снова добавила к лжи полуправду, которая, по ее мнению, могла успокоить хозяина: — Жан-Батист должен был также заехать за Гражданином Маркизом. Сейчас, если позволите, месье, я займусь вашим багажом.

— Еще минуту, Шарлотта. Что нового за время моего отсутствия?

— Ничего, месье. То есть да, есть новое! Маленькая Адель теперь пьет молоко козочки и говорит первые слова.

— Я имел в виду не такие новости, — сказал англичанин, сделав скучающий жест рукой. — Может, кто-нибудь ко мне приходил?

— Нет, месье, насколько я знаю. Но пришло множество писем. Я сложила их в вашем кабинете, как вы приказывали.

— Хорошо. Пусть принесут наверх горячей воды.

Туссен быстро вернулся к себе в комнату, чтобы хозяин, поднимаясь на второй этаж, его не увидел. Месье вошел в свою уборную, и вскоре до Туссена донесся плеск воды из рукомойника.

Шарлотта отнесла наверх дорожную сумку и скрылась на кухне, как в убежище. Помимо Адели, которая спала невинным сном, все живущие в доме со страхом ожидали мгновения, когда хозяин узнает, что мадам поехала в Опера не как зрительница — что она сейчас не в ложе или в кресле партера, а танцует на сцене, то есть, как всегда с презрением говорил месье, «демонстрирует свои ноги каждому заплатившему за билет».

Возможно, если усталость после поездки заставит его рано лечь, он узнает обо всем только на следующий день. Но рано или поздно, думали трепеща Шарлотта и Соланж, буря все равно разразится. И какая буря!

Надо, чтобы Селин знала, понял Туссен. Надо предупредить ее, что муж вернулся.

Он решил одеться потеплее и, несмотря на предписания доктора, отправиться к театру и ждать ее у выхода для артистов. В конце концов, он уже чувствовал себя лучше.

Он собрался, надел шубу и тихонько спустился на первый этаж. Он уже взялся за ручку двери, когда услышал, что англичанин спускается по лестнице. Хочет ехать за женой в театр? Туссен свернул из ярко освещенной прихожей в кабинет хозяина, но тут же похолодел от ужаса: шаги приближались прямо к нему! К счастью, занавеси на окнах были задернуты. Мальчик быстро спрятался за ними и затаил дыхание. Его опять бросило в пот — то ли от болезни, то ли от теплой одежды и огня в камине, то ли от страха, что хозяин его заметит. Только бы не закашляться! Он осторожно придвинулся поближе к узенькой щелке между занавесями.

Месье Эдуар, как и предполагала Шарлотта, едва скользнув взглядом по письменному столу, направился к каминной полке за большим светло-коричневым конвертом. Вскрыв конверт ножом слоновой кости, он вынул листок, развернул… и так и застыл, будто сраженный молнией.

«А ведь он даже еще не прочел ни одного слова, — подумал Туссен. — Видно, узнал почерк».

— Дик! — в ярости воскликнул англичанин. — Как, черт возьми, ему удалось меня найти? Я принял все меры предосторожности…

Читая, он метался по комнате, как тигр в клетке, и продолжал браниться.

— Будь он проклят! Зачем он снова лезет в мою жизнь? Как он смеет мне приказывать?

Он бросился в кресло, яростно скомкал письмо и встревоженно огляделся.

— Чтобы я послушался этого червя! Он шантажирует меня, этот подлец и трус, боящийся собственной тени! — сказал он, обращаясь к люстре. И рассмеялся горьким злым смехом.

— Что ж, значит, придется принести эту жертву. Иного пути нет, — воскликнул он. — Впрочем, не так уж это и важно. Все равно комедия слишком затянулась, пора заканчивать…

Спрятавшийся Туссен слушал с большим недоумением и пытался понять, что означают эти бессвязные фразы, но не мог отыскать нить. Он смотрел на скомканный листок, упавший на ковер, надеясь им завладеть, когда уйдет англичанин. Только бы прочитать, что там, — и тайна будет раскрыта.

Но тут, словно услышав его мысли, месье Эдуар поднял листок, с яростью швырнул его в огонь и не отводил глаз, пока листок не превратился в горстку пепла.

— К черту, Дик! — прорычал он в камин.

Затем направился в прихожую, распахнул дверь и без пальто и шляпы вышел большими шагами в ночную тьму.

Туссен пошел следом, скользя среди теней и радуясь, что на плечах у него шуба, а на голове шапка. Он слышал, как хозяин продолжает возбужденно бормотать:

— Покончить с этим, как можно скорее! Будет она плакать, не будет — мне-то что за дело! Хватит с меня ее капризов. Довольно! Тут нужна храбрость. Чего-чего, а храбрости мне не занимать.

Так они добрались до улицы Пельтье — мужчина, а за ним, в десяти шагах, — темнокожий мальчик. Фасад театра был освещен. Вдоль тротуара стояли кареты в ожидании хозяев. Жан-Батист тоже был там, среди кучеров, которые перешучивались и посмеивались друг над другом; но хозяин его то ли не увидел, то ли не узнал.