Бьянка Питцорно - Французская няня

— Прощай, Софи, больше мы не увидимся. Удачи!

— Вам тоже, месье, — ответила я вполне искренне. Мне было его жаль, он был так потрясен и в таком отчаянии. Я не желаю ему зла, пусть только не вмешивается больше в нашу жизнь.

Мисс Джейн уехала глубокой ночью. Вечером она согласилась выйти из комнаты и выслушать объяснения мистера Рочестера. Я спряталась за шторой в гостиной, потому что хотела узнать, какую новую ложь преподнесет ей этот обманщик. Предложенная им история брака с Бертой Мейсон напоминает его клеветнические измышления об отношениях с мадам Селин. Месье Эдуару нравится изображать себя невинной жертвой интриг и обманов. Он утверждает, что этот брак был устроен его отцом и мистером Мейсоном, богатым креольским землевладельцем из Спаниш-Тауна. Отца привлекло приданое в тридцать тысяч фунтов, а старого мистера Мейсона — возможность породниться с аристократическим родом из метрополии, а также пристроить дочь, уже проявившую порочный и неукротимый нрав. Жених был только-только из колледжа. Юный и невинный, как агнец, он заметил, увы, слишком поздно, что молодая жена не просто была ему неверна, но предавалась всем возможным порокам и была ненасытна в своих страстях. Она унаследовала это от матери, которая была буйнопомешанной и содержалась в доме для умалишенных — так же, как и младший брат Берты. Единственным членом семьи в здравом рассудке был старший брат Ричард — тот самый, что приехал в Торнфильд, чтобы помешать бракосочетанию с мисс Джейн; однако, если верить словам месье Эдуара, скоро и он должен сойти с ума.

За четыре года такого брака супруг был доведен до крайней степени отчаяния и помышлял о самоубийстве, настолько он был несчастен. Он решился вывезти жену в Англию, она же окончательно потеряла рассудок. Старый Рочестер и его старший сын к этому времени уже умерли, не раскрыв никому тайну позорной женитьбы младшего Рочестера. Таким образом, месье Эдуар стал законным владельцем Торнфильда. Берту он упрятал в маленькую комнатку на третьем этаже, поручив ее заботам и охране Грейс Пул, а сам начал путешествовать по Европе в поисках настоящей любви, а точнее добродетельной, чистой и невинной женщины, такой как мисс Джейн.

Она выслушала все это в молчании и не спросила — как я бы сделала на ее месте, — куда подевались тридцать тысяч фунтов приданого, не завладел ли он ими и не распоряжался ли по своему усмотрению, не давая никому отчета. И почему Берту нельзя было определить в тот же сумасшедший дом на Ямайке, где уже содержались ее мать и брат, — тогда ей хотя бы не пришлось страдать от сурового английского климата. И как так вышло, что мистер Рочестер привез Адель в Торнфильд, чтобы она проживала под одной крышей с душевнобольной. Мисс Джейн не запротестовала, даже когда ее возлюбленный заговорил о рабынях и любовницах. То, что он заявил, возмутило меня до глубины души, а если бы это услышала Олимпия, она бы немедленно дала ему пощечину и вызвала на дуэль. Он сказал так:

— Любовница или рабыня, чаще всего по складу своему и всегда по положению, — существо низшего порядка, а жизнь в близости с низшим существом приводит к деградации. Нынче я ненавижу само воспоминание о днях, проведенных с Селин, как и с Джачинтой и с Кларой.

А я в этот момент ненавидела всеми силами души Эдварда Фэйрфакса Рочестера из Торнфильдхолла и в то же время преисполнялась гордости, потому что я — француженка, плоть от плоти борцов за Революцию, для которых не могло быть «существ низшего порядка», ибо на их знаменах было начертано: СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО. Еще я думала о том, что жизнь рядом с Тусси, пока он был рабом, не привела меня к деградации; напротив, она позволила мне вырасти и стать лучше.

Казалось, что после всех этих разговоров мисс Джейн его простит, и сам месье был в этом совершенно уверен. Он позволил ей пойти в свою комнату и не подумал запереть ее на ночь или стеречь, а пошел к себе и уснул глубоким сном.

Сегодня же утром Ли обнаружила, что дверь на кухню отперта, из буфета исчезла буханка хлеба, а комната гувернантки пуста.

Мистеру Рочестеру придется поспешить, чтобы ее догнать: наверняка она уже прошла немало. К тому же неизвестно, в каком направлении. В радиусе километра от Торнфильда ранним утром проходят пять дилижансов, направляющихся в разные стороны. Как узнать, не села ли она в один из них? И в какой? Или же пошла через поля пешком? Одно ясно, она вовсе не хотела, чтобы ее разыскали.

Олимпия, конечно же, одобрила побег мисс Джейн.

— Знала бы я, что она намерена бежать, я бы спрятала ее в карете, и мы бы увезли ее с собой.

Я напомнила ей, что у нас уже есть контрабандная пассажирка и что мы можем только благодарить Бога, что месье ускакал за своей возлюбленной. Ведь если бы он остался в доме, осуществить побег Берты Мейсон было бы гораздо сложнее.

Мы понимаем, конечно, что путешествие в компании душевнобольной может оказаться сложным и что мы берем на себя большую ответственность. Рассчитываем на то, что Адель всегда сможет ее успокоить. Кроме того, Олимпия и Тусси за долгие месяцы ухода за мадам Селин многому научились у доктора Манетта и знают, как надо обращаться с людьми, у которых имеется расстройство рассудка. Олимпия, впрочем, утверждает, что Берта вовсе не сумасшедшая, что ее приступы ярости и агрессии — естественный ответ на длительное несправедливое заточение.

Сердце стучит у меня в груди, как барабан. Я уже в карете, через несколько мгновений Олимпия прикажет лошадям трогаться. Мы ждем Адель. Она должна вернуться в дом за Бертой, сказав миссис Фэйрфакс, что забыла свою куклу Катрин (которую мы специально оставили на табуретке на третьем этаже). Берта вскочит в карету за секунду до отправления и спрячется под одеялом, которое будет ее скрывать, пока мы не отъедем на достаточное расстояние от Торнфильда.

Прислуга уже вернулась к своей работе. Перед домом осталась только миссис Фэйрфакс, которая вытирает глаза платочком и собирается махать нам вслед, пока мы не выедем за ворота. Что она сделает, когда увидит, как Берта Мейсон выходит из дому за руку с Аделью и залезает в карету? Она слишком стара и слишком слаба, чтобы остановить беглянку, но она может кричать и звать слуг на помощь. Даже если ей не удастся нас задержать, она тут же расскажет все мистеру Рочестеру, и он, поняв, что мы направляемся вовсе не в колледж, пустится в погоню. Мы с Олимпией понимающе переглянулись. Нужно что-то сделать! Чтобы старушка ушла и не видела, как мы уезжаем.

Я напрягаю мозг изо всех сил. В голову приходит, как миссис Фэйрфакс гордится своими смородиновыми кустами, и меня осеняет. Да, но я же не умею говорить по-английски! Шепчу Олимпии, и она с присущей ее итальянскому обличью галантностью обращается к миссис Фэйрфакс.