Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Марданбек, вы, видимо, не бывали в этих горах?

— Да, я не поднимался на хребет.

— Сверху очень трудно подойти близко к реке. А сейчас там еще и снег! Ли Чи это учел, когда решил проложить проход.

— Тогда зажмем их в тиски с обеих сторон — и у конца, и у начала прохода!

— Но при этом придется пролить кровь и нам самим!

— Забросать их камнями невозможно, проливать кровь нам самим нежелательно! Затрудняюсь, Чагрибек, что-нибудь сказать…

— Лучше забросать ханьцев снегом!

— Вы сами сказали, что сверху подойти к реке невозможно. Ум мой скуден, Чагрибек!

— Если бы Ахурамазда послал еще снега!

— Я схожу к здешним горцам и узнаю у стариков, скоро ли они ожидают снегопада.

— Заодно надо связаться с теми ночными богатырями, чтобы они тоже взялись за это дело. Ведь они хорошо знают каждый камень здешних гор.

— С разбойниками, что ли?

— Они уже не разбойники.

— С Бургутом и его джигитами?

— Да, с ними.

— Я только теперь понял, почему вы не велели нападать на шэнбинов, пока они не проложат проход!

— Тогда я еще точно не знал, что делать. Но все же допускал и такую возможность…

Марданбек в сопровождении сотни чакиров волчьей рысью направился к селению, расположенному по ту сторону хребта. Оттуда было рукой подать до пещеры разбойников. Они перестали теперь скрывать свое убежище. Расспросив местных жителей и договорившись с атаманом разбойников, Марданбек привел с собой старика, жившего со своей семьей на стойбище у самой снежной вершины, недалеко от реки.

— Моего племянника прозвали немым чабаном. Все в депаре Хайлома знают его, — начал сухощавый рябой старик. — Он хорошо играет на свирели. Со своими козами прыгает с камня на камень. Знает здесь каждый овраг, каждую волчью тропинку. Хоть завяжи ему глаза, пройдет над пропастями и по снегу, и по льду.

— Хорошо, отец! Он нам очень пригодится.

— Марданбек мне все сказал, так и сделаем! Да поможет нам Ахурамазда!

— Пусть проводят аксакала до самой юрты и охраняют его, — многозначительно велел Чагрибек.

— Не беспокойся, предводитель! Я не болтлив!

Прошло несколько дней. Как и предсказали старики, к концу недели в горах опять пошел снег, во второй раз за эту осень. Вот-вот наступит зима. Нетерпеливые тысячники горели желанием вступить в сечу с врагом, попавшим в ловушку. «Мы покажем им, как надо биться!» — говорили они. «Успеете еще», — сухо отвечал Чагрибек.

— Разрешаю подойти ближе, но боя не начинать! — сказал Чагрибек, когда ему сообщили, что шэнбины двинулись по проходу.

Вражеские цепи растянулись вдоль всей тропы, и тогда пришли в движение разбойники. Неторопливо, группами по нескольку человек приближались они к реке, погоняя перед собой по два-три десятка коз. Затем стали загонять тонконогих легких животных на самые кручи, нависшие над каньоном. Под ногами коз неокрепшие снежные наносы стремительно срывались вниз, увлекая за собой камни и огромные валуны. В узких местах русла снежные обвалы запрудили реку. Оказавшимся между завалами шэнбинам осталось лишь завидовать тем, кто угодил под обвалы. Те прощались с жизнью сразу, без долгих мук. А оставшиеся в живых были обречены на мучительную смерть от голода и холода. Искать спасения в студеной быстрой реке было бессмысленно — это та же верная, но медленная смерть!

Немой чабан знал каждую тропку, гнал своих коз все к новым и новым скалам со снежными наносами, нависшими над каньоном.

— Если будем продолжать прежнюю жизнь, — сказал один разбойник другому, — возьмем в нашу ватагу этого немого чабана. Вместе с ним можно находить дороги в горах и зимой.

— Чтобы он стал настоящим разбойником, в его жизнь надо воткнуть перец, едкий-едкий, как в твою и мою!

— За этим у нас дело не станет! Возможно, у него давно во рту та же горечь…

— Эй, джигиты! Успеете наговориться. Гоните коз вон к той куче снега! — крикнул стоящий выше них атаман.

Немой чабан, гнавший коз по краю пропасти, вдруг повернулся к атаману и стал всматриваться в него, словно силясь что-то произнести.

— Убирайся, чабан! Сверху идет лавина! — закричал Бургут.

Немой чабан не сдвинулся с места.

— Погибнешь, дурак! Беги!

Немой чабан поднял взгляд наверх, на склон горы. Но было поздно. Через мгновение большая снежная лавина прошла там, где он стоял…

— Он был и глухим? — спросил Бургут находившегося рядом разбойника.

— Нет, он слышал хорошо, даже славился своей чуткостью.

Жалость стиснула огрубевшее сердце Бургута. Он привык к смерти, сам убивал людей, а тут вдруг в его душе проснулись прежние добрые чувства. Когда чабан, не обращая внимания на надвигающуюся лавину, остановился, повернувшись к нему, Бургуту показалось, что он где-то видел этого парня…

На следующее утро стало известно, что шедшие впереди две с половиной тысячи шэнбинов во главе с Ли Чи успели выйти на кугартскую дорогу и продолжают движение в сторону кента Ю.

Чтобы преследовать их, Чагрибек переправил свое войско на левый берег реки. По реке плыли трупы шэнбинов, лошадей, ослов, заваленные глыбами снега.

— Своими трупами чинжины оскверняют священную воду Йенчу Огоз! Да простит нас Ахурамазда! — сказал Марданбек.

Чагрибек, слушая его, невольно подумал о другом. «Ведь и чинжины люди! Их тоже рожают и баюкают в детстве матери. А теперь их трупы вместе с трупами животных плывут в реке! Никто их здесь не жалеет, не оплакивает, все смотрят на них с ненавистью и презрением! И все это оттого, что они пришли к нам с мечом. Но ведь не эти простые чинжины хотели захватить нашу землю, превратить нас в рабов. Их прислали! Да, жалко…» Чагрибек испугался своих дум. Что это с ним? Почему он ведет себя как жалостливая женщина? Предводителю войска Давани не подобает предаваться подобным мыслям. Его дело — вести свои войска вперед, вплоть до полного уничтожения шэнбинов, дабы их властитель больше не смел посылать в Давань свои полчища.

Чагрибеку сообщили, что приехал атаман разбойников. Он велел пропустить его к себе. Бургут остановился в пяти-шести шагах от него и сухо, даже отчужденно сказал:

— Аманлык, бек. Явился по вашему зову.

— Аманлык! — сказал Чагрибек. Ему хотелось пожать руку атаману, даже обнять его, но в присутствии беков он не мог это сделать. — Снежные обвалы сделали искусно!

— Вы это придумали, предводитель.

— Придумать-то придумал, но выполнили вы!

— Мы не ждем наград.

— Переходи в войско, Бургут! Назначу тысячником. О прошлом позабудем.

— Спасибо, бек! Но я разбойник, а вы — предводитель войска! У нас разные пути. Когда я вошел в Арк через лахм, в тот раз я все понял. В этом мире мне не дадут смыть свою вину. Поберегите свое доброе имя, не связывайтесь с отверженным. Мы хуже прокаженных в пустыне!