Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Так и не узнали, кто они? — озабоченно спросил Чагрибек у сотника.

— Это наши, бек!

— Знаю, что даваньцы, а не чинжины! Но нужно было узнать, кто они и почему так себя ведут.

— Чакиры подобрали их джигита. Он ранен, едва дышит. Если не умрет, можно будет расспросить его.

— Принесите его сюда.

Два чакира осторожно поставили перед Чагрибеком плетеные носилки с раненым.

— Из какой вы депары? Почему вступили в сечу ночью, не спросив нашего позволения?

Раненый, не ответив, закрыл глаза. В другой раз предводитель проучил бы такого непочтительного чакира. Но, видя в каком он состоянии, Чагрибек устыдился своего гнева. Однако надо было добиться от раненого нужных сведений.

— Ловко вы смастерили плавучий мост! — похвалил Чагрибек незнакомца.

— Разбойникам без этого не прожить, бек! — отозвался на этот раз раненый.

— Выходит, вы джигиты Бургута?

— Да, мы те, кем вы побрезговали…

Чагрибек вспомнил ночь, когда атаман разбойников Бургут через лахм вошел в осажденный кент и предложил свою помощь. Но все его сторонились, беки боялись бросить тень на свое имя. Чагрибек тогда сразу же высоко оценил предложение Бургута изматывать чинжинов по ущельям, зарослям камыша и на перевалах. Но даже он не смог найти в себе смелость замолвить за него хотя бы словечко. И вот теперь презираемые всеми разбойники помогают чакирам освобождать родную землю. Оказывается, и им дорога Давань, и они готовы отдать жизнь за священное дело! Понятия Чагрибека о Добре и Зле спутались. Значит, те представления о разбойниках, которые он, один из знатнейших беков Давани, впитал с молоком матери, представления, распространенные не только среди беков, но и у простого народа, рушились?

— Сейчас не время предаваться таким думам! — невольно вырвалось у Чагрибека. — Самое неотложное нынче — покончить с шэнбинами в Хайломе!

Удивленные чакиры, не поняв его слов, осторожно унесли раненого разбойника.

Два дня и две ночи шэнбины двигались вдоль реки Йенчу Огоз, попадая под каменный град, сражаясь и днем, и в лунные ночи. Им казалось, что за эти дни и ночи они пережили больше страха, тревог и отчаяния, чем за все время войны в Давани. Ли Чи и сяовэи ломали голову над тем, как перебраться на другой берег. Там просторно, а здесь, в теснине между горой и буйной рекой, даваньцы могут зажать их в тиски, измотать, не давая ни сна, ни отдыха. Войско может погибнуть не столько от мечей и пик, сколько от бессонницы и усталости! Но как одолеть реку? Высокие деревья, пригодные для сооружения перекидного моста, виднеются на том берегу, ближе к кенту. На этой же стороне лишь трава да кустарники. Единственное место, где растут несколько тополей на склоне горы, видимо возле родника, — в руках даваньцев. Если захватить хотя бы эти деревья, можно было бы с грехом пополам навести мост, чтобы провести коней в один ряд, а людей в два.

Ли Чи велел послать шэнбинов к этой горстке тополей и, не считаясь с потерями, спилить или срубить их и притащить сюда. Даваньцы без особого сопротивления отошли в сторону. Сяовэй, водивший сотни, чтобы срубить деревья, предстал перед Ли Чи с гордым видом. Он ожидал похвалы: ведь даваньцы отступили при одном его появлении! Но Ли Чи лишь криво усмехнулся, удивляясь про себя тому, как мало сяовэй смыслит. Именно легкость, с которой ему достались эти деревья, тревожила Ли Чи, он подозревал здесь какой-то хитрый замысел своего врага: неспроста даваньцы до сих пор не срубили эти деревья и отошли в сторону, не вступая в сечу… По пока что надо побыстрее начинать переправу.

Вторую половину дня и всю ночь шэнбины переходили на правый берег реки по перекидному мосту, наспех наведенному из деревьев и связанных сучьев. Кони и волы в давке то и дело падали в воду, увлекая за собой шэнбинов. Даваньцы и тут не мешали врагу. Хотя Ли Чи и чуял что-то недоброе, выбора у него не было. «Теперь я вынужден шагать по той дороге, которую указывает мне враг!» — признался он сам себе.

Шэнбины заняли пустой кент Хайлома, незаметно покинутый за ночь даваньцами.

После того как шэнбины, перейдя реку, разрушили за собой мост, Чагрибек уверился, что его замысел удается и враг больше не будет пытаться повернуть назад в надежде выйти на кугартскую дорогу другим путем.

Оставив две тысячи чакиров у выхода из долины Хайломы, Чагрибек с остальными тысячами направился по пастушеским тропам в обход врага. По пути к нему присоединялись все новые отряды даваньцев, подъезжающих из заходных кентов и депар. Табунщики, пастухи, земледельцы, находившиеся в дни осады на далеких горных пастбищах или сразу после снятия осады вернувшиеся домой, услышав о зверствах отходящего врага, поднялись на священную месть. Они были полны решимости покончить с чинжинами, ибо и после снятия осады Эрши те продолжали проливать кровь стариков и невинных детей, насиловать женщин, грабить и жечь дома и целые селения, вытаптывать сады и посевы.

На следующий день чакиры Чагрибека, обойдя войско Ли Чи, соединились с тремя тысячами Марданбека, преграждавшими шэнбинам путь в сторону кента Ю. Около десяти тысяч шэнбинов, оставшихся у Ли Чи, были зажаты пятнадцатью тысячами чакиров между неприступными горами и глубокой буйной рекой.

Когда Ли Чи к утру узнал, что вверх по каньону реки совсем нет дороги, его едва не хватил удар. Он пришел в ярость, остервенело выкрикивал ругательства, топал ногами и скрежетал зубами, как зверь, попавший в ловушку. Буцюи и два-три сяовэя, оказавшиеся в это время в его шатре, не верили своим глазам: они впервые видели всегда уравновешенного и невозмутимого предводителя в таком состоянии. И сам Ли Чи не помнил случая, чтобы он вот так растерялся, потерял самообладание и дал волю сразу всем слабостям, тщательно скрываемым им при любых неожиданностях войны на чужих землях, среди враждебных племен и народностей! Разве мало трудностей испытал Ли Чи? Но ни разу он не попадал в такое безнадежное положение, как на этот раз!

Наконец, взяв себя в руки, Ли Чи попытался разобраться в происшедшем. Кто в этом виноват? Не он, а Ли Гуан-ли! Цзянцзюнь приказал ему возвращаться по этой проклятой дороге! Если толком не знаешь пути, зачем посылать по нему целое войско? Но разве сам Ли Чи не читал в письменных донесениях послов слова: «Дорога, идущая по берегу Чженчжу [153] Так названа река Йенчу Огоз (Нарын) в тогдашних китайских источниках. , проходит через Хайлому и, не удаляясь от реки, соединяется с кугартской дорогой»? Значит, и цзянцзюнь поверил этим донесениям! Если бы эти послы были сейчас здесь, Ли Чи разорвал бы им глотки зубами, высосал бы их кровь…

Почему два лазутчика, разведывавшие эту дорогу в течение двух лет, дали ложные сведения? Неужели они были подкуплены даваньцами? Но ведь даваньцы не знали, что шэнбины придут в их страну! Ли Чи не мог найти удовлетворительные ответы на свои вопросы. Рассудок отказывал ему.