Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Он не мог знать, что, когда рисовальщики, а на самом деле — лазутчики, прибывшие в свое время вместе с посольством Яо Дин-ханя, интересовались этой дорогой, Кушак, рисовавший на камнях Саймалыташа разных животных, нарочно дал им неверные сведения. Да еще припугнул разбойниками, чтобы ханьцы не поехали проверять его слова. Люди из следующего посольства тоже не осмелились проехать по опасной тропе. Так и появилось ложное донесение послов об этой дороге.

Простодушный Кушак не мог и вообразить, какое значение будет иметь его выдумка. Ведь он всего-навсего хотел припугнуть послов Цинь, показавшихся ему подозрительными. Для того и придумал разбойников, орудующих на несуществующей тропе, якобы соединяющей Кугарт с Хайломой вдоль реки по узкому ущелью. Теперь его нехитрый поступок обернулся для ханьцев непоправимой бедой: больше половины их ослабленного войска оказалось в ловушке. И получилось так, что загнал шэнбинов в нее даваньский пастух Кушак. Такое редко удается даже прославленным предводителям, действующим при помощи опытных айгакчи [154] Айгакчи — разведчик. !

Не зная о проделке Кушака, удивлялся своей сравнительно легкой удаче и Чагрибек. Вопреки его ожиданиям шэнбины даже не попытались прорваться на настоящую дорогу. Неужели опытный, предприимчивый Ли Чи совсем растерялся?

— Какая разница теперь, — вслух рассуждал Ли Чи, чуть остыв, — от кого или откуда появились ложные сведения об этой дороге. Теперь надо искать не виновника, а путь к спасению. Существует ли он?

В эти дни гадальщик по черепахе несколько раз побывал в двенадцатистворчатом огромном желтом шатре Ли Чи. В окружении самых близких сяовэев хаохоу наблюдал запретное для других дело гадальщика и часто вмешивался в него. Когда результаты гадания не нравились ему, он выгонял гадальщика, а когда они подтверждали его часто меняющееся мнение, приказывал наградить.

По обычаю хуннских шаманов, в сторону чакиров пустили лошадь со спутанными передними и задними ногами. Это должно было спутать ноги и руки даваньскому предводителю. На возможном пути преследования их даваньцами зарыли живых баранов и волов. Это должно преградить чакирам путь.

Без сна, в напряженном поиске выхода из ловушки провел Ли Чи третью ночь. Даже наедине с собой он пытался общаться с духами, попробовал гадать без гадальщика. Наконец решил собрать военный совет под открытым небом. Собрались сяовэи, сотники, десятники.

— Повтори то, что ты мне сказал! — повелел Ли Чи сяовэю.

— Мы в ловушке! — начал коренастый сяовэй. — Даваньцы могут теперь перерезать нас, как баранов, либо держать здесь до зимы, а там мы сами сдохнем от голода и холода…

Собравшиеся были ошеломлены. Послышались тяжелые вздохи. Головы опускались все ниже и ниже.

— Может кто-то другой скажет, как можно прорваться через заслон чакиров? — уныло обвел всех глазами сяовэй.

— Продолжай, оставь пока других! Я дам сказать каждому, — громко, но подозрительно мягко произнес Ли Чи.

— Надо сдаться даваньцам! Лучше попасть в плен, чем подохнуть всем до единого. Какой толк от нашей гибели здесь, в чужих горах? Даваньцам не нужно столько лу-ну, они еще не привыкли использовать рабов в строительстве или в землепашестве. За шелк или за золото они согласятся обменять нас. Мы вновь окажемся в Поднебесной и скоро вернемся сюда. Уж тогда-то будем знать, как поступить, и больше не попадем в ловушку! Уверен, что Сын Неба одобрит наше поведение. Мы еще Сыну Неба пригодимся. Этот проигрыш превратится в выигрыш года через два-три…

— У тебя все? — странно дрожащим голосом спросил Ли Чи.

— Все.

— Голова твоя золотая! — с наигранной улыбкой процедил Ли Чи, поднимаясь с места.

Сяовэй, успевший сесть, удивился: зачем хаохоу обнажает свой меч? В то же мгновение клинок меча из чистого железа с изображением золотого дракона сверкнул над его головой. Сяовэй хотел уклониться в сторону, но голова его уже упала на скрещенные ноги. Кровь брызнула на сидящих вокруг. Никто не осмелился встать с места. Ли Чи, с укором глядя на сидящих, медленно отошел в сторону. Последняя дрожь в теле обезглавленного сяовэя улеглась. Ли Чи все еще держал в руке меч, на клинке которого остывала кровь человека, несколько мгновений назад старавшегося убедить совет в правильности своего мнения.

— Кто еще опасается за свою жизнь?

Охрипший голос Ли Чи показался сидящим шипением дракона. Всем стало ясно, с какой целью был созван военный совет. Люди беспомощно молчали.

— Мы попали в западню. Кто в этом виноват, разберемся в Чанъани! Да, на войне иногда попадают в ловушку. Но погибает лишь тот, кто не ищет пути к спасению! Немедленно найти в каждой тысяче двух-трех трусов, сеющих панику, и казнить их перед остальными!

Всю ночь Ли Чи поеживался. Не помогли ему согреться и хуннские тулупы. Встав на рассвете, он увидел белый покров на макушках горной цепи.

— Недели через две, если не раньше, снег выпадет и в долине. Тогда прощай Поднебесная! — вслух рассуждал Ли Чи. — Но, может быть, и лучше, что пошел снег, — шептали его губы. — Даваньцы не смогут теперь взбираться на скалы и устраивать нам каменный град. Но где та дорога, по которой можно было бы двигаться, хотя бы под сыплющимися камнями?!

Сотни за сотнями посылались по каньону реки, чтобы разведать возможность проложить хоть какую-нибудь дорогу. На второй день во главе опытных сяовэев ездил туда и сам Ли Чи. Он велел вырубать небольшие углубления в камнях, чтобы лошади могли осторожно двигаться, перебирая копытами. На крутых откосах начали сооружать висящие на забитых в скалы железных и деревянных колах мостики, сплетенные из прутьев и веревок.

Прокладка пути шла беспрерывно, денно и нощно. Местами встречались довольно длинные и широкие пологие завалы, по которым могли двигаться по нескольку человек или лошадей бок о бок. Это немного повысило настроение Ли Чи. Но он сказал:

— Нам нужна каждая пядь веревки! Больше не обвязывайте работающих за пояс. Тот, кто упадет в реку, все равно не спасется.

День ото дня становилось все холоднее. Десятники начали отбирать у шэнбинов теплую одежду, говоря, что это для работающих ночью в каньоне реки. Тех, кто проявлял малейшую непокорность, посылали на ночные работы, зная, что половина шэнбинов оттуда не возвращается — их уносит быстрая, студеная река. Все острее чувствовалась нехватка съестных припасов. Шэнбины ухитрялись разными способами незаметно калечить лошадей, чтоб потом прирезать их. За это кое-кто уже поплатился жизнью. «Лучше умереть сытым, чем от голода», — пошла поговорка. При раздаче еды не обходилось без драк. Стало процветать воровство. Десятники и сотники грабили воров-шэнбинов, забирали у них под видом наказания награбленные в Давани вещи. Шэнбины все больше напоминали грабителей и бандитов, разбитых на десятки и сотни. Ли Чи прикидывался, будто он не знает и не видит всего, что творится у него под носом.