Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Давань! Прощай!..

Ночной поджог смотровой вышки, невиданная стойкость и ловкость пленных даваньцев так поразили воображение чинжинов, что они с трудом верили в случившееся. Управитель войском Чжао Ши-чэн, почесывая голову, время от времени подавленно бормотал: «Все это случилось во сне или наяву?!»

Двое чакиров, ускользнувших от преследования шэнбинов, к рассвету, промокнув до нитки, добрались до углубления под отвесной скалой.

— Даже целая сотня шэнбинов не отважится прийти сюда, — сказал широкоплечий чакир своему рослому, стройному товарищу, выжимая свою одежду. — Мы перевалили хребет. Вот Улугтаг. — Чакир указал на остроконечную высокую гору. — По ту сторону ее — Эрши!

— Значит, мы ушли в противоположную сторону от входа в лахм?

— Да, придется обойти Ассаку через Палванташ. Сначала пойдем вниз по этой узкой долине, потом будет перевал, и мы выйдем на прямую дорогу.

— За сутки доберемся?

— Нет. Завтра днем придется скрываться. А в следующую полночь придем к лахму.

Отдохнув под утесом и поев горной малины, чакиры снова пустились в путь.

— Знаешь, почему друзья прикрывали наш отход? — спросил широкоплечий чакир, идущий впереди. — Ты нужный нам человек. Среди нас только ты знаешь язык чинжинов.

— Да. Еще потому, что я перешел к вам от них и кое-что знаю про врага.

— Верно, толмач. Из-за тебя я оставил своих друзей в окружении чинжинов.

— Тебе было поручено проверить, не заманиваю ли я вас в ловушку?

— Ты угадал. Но не обижайся, так нужно было.

— Я понимаю.

— Наверное, их уж нет в живых… — вздохнул даванец.

— А возможно, их до сих пор мучают. Чинжины мастера пытать.

— Думаешь, что кого-то из них схватили живым?

— Чинжины всегда стремятся к этому. Мертвый бесполезен, от него ничего не узнаешь.

— Наши и под пыткой не скажут.

Толмач и даванец долго шли молча. Каждый из них переживал про себя мучения чакиров, оказавшихся в руках шэнбинов.

— Да, так им, видно, было суждено. Что поделаешь… — снова тяжело вздохнул даванец.

— От судьбы никуда не уйдешь, — сказал толмач. — А меня судьба накрепко связала с даваньцами. В позапрошлом году, когда чинжины овладели кентом Ю, взял я в жены одну пленницу. Муж ее был убит в той сече. Она родом из этих краев. А теперь, когда мы снова пришли в Давань, по пути в Эрши, едва переправились через реку Йенчу Огоз, я тайком отпустил ее домой. Там у нее остались дочка да сын. Моя жена ехала за обозом вместе с женами пастухов. За войском следуют большие стада скота. Ночью она должна была укрыться в кустах, так мы с ней условились, а когда войско удалится — пробраться в свое село. Она знает здесь каждую тропинку. А я обещал ей при первом же удобном случае перейти на сторону даваньцев. Потом-то мы найдем друг друга. Я примерно знаю, где ее юрта.

— Ты сказал, муж ее был там убит? — дрогнувшим голосом спросил даванец.

— Да, был убит.

— В то время и я был там.

— Как? За стеной, что ли?

— Нет, в кенте. Нас осадили. Мы сражались. А ночью я с несколькими смелыми джигитами спустился со стены на веревках. Мы бросились в воду и поплыли вниз по течению. Только двоим из нас удалось живыми выйти на берег, остальные захлебнулись. Через горы мы пробрались домой.

— Наверное, дети и жена прыгали от радости, когда ты вернулся?

— Да, дети радовались, по и плакали.

— Почему?

— Мать их, моя жена, пропала там же, в кенте К). Искать ее было негде. Наверняка, она убита. Баба была бойхая. Она, должно быть, взобралась на стену и там билась. Кены наши неплохо стреляют.

Толмач промолчал. Он был занят своими думами. И чакир больше ничего не сказал. Шли молча. Пастушья тропинка петляла по крутому склону.

— Как зовут ту вдовушку? — спросил даванец.

— Ботакуз.

— А ее погибшего мужа?

— Камчи.

— Ах ты собака! — Камчи неожиданно бросился на толмача Юлбарсбилку.

Увертываясь от его удара, Юлбарсбилка попятился. Камчи выхватил из ножен кинжал и, ругаясь, кинулся на толмача. Ошеломленный Юлбарсбилка понял наконец, что этот даванец и есть муж Ботакуз! Камчи может убить его. Что ж делать? Этот широкоплечий даванец запросто его одолеет… Но ведь Юлбарсбилку специально обучали таким приемам борьбы, чтобы он сумел свалить любого сильного варвара, как говорили ханьцы. Одним из этих приемов и воспользовался толмач. Пинком в локоть он выбил кинжал из рук Камчи и в тот же миг, бросившись ему под ноги, опрокинул его назад. Камчи упал и кувырком покатился по крутому склону, ударяясь о камни…

Когда Камчи очнулся, ему показалось, что его везут на верблюде в кажаве — плетеной корзине над седлом. В горле пересохло.

— Воды! Воды! — прошептал он и опять потерял сознание.

Вновь придя в себя, он почувствовал, что кто-то брызгает ему в лицо водой. Открыв глаза, Камчи увидел, что лежит на траве под сенью одинокой горной яблони возле журчащего ручейка. Вечерело. Значит, прошло полдня. Когда он кинулся на толмача, солнце находилось в зените. Кто же перенес его сюда? Камчи хотел встать, но почувствовал себя совсем обессиленным. С трудом он сел и осмотрелся вокруг. Никого не было.

— Эй, Камчи! Собираю тебе малину! — послышался знакомый голос. Камчи посмотрел вверх. Со склона ему махал рукой толмач. «Почему он не убил меня? Я ведь пытался убить его! Неужели это он притащил меня сюда?!» — мелькнуло в голове Камчи. Он силился встать, но левая нога не слушалась. «Вывихнул, что ли?» На голове и на теле были небольшие раны и ссадины, кое-где засохшая кровь. «Значит, я потерял сознание. Какой же я воин, да еще силач и наездник? Стыдно! Лучше бы он убил меня. Никто не видел бы, и все бы думали, что я с честью погиб от меча шэнбина. Теперь никудышного Камчи будет тащить на плечах этот жалкий толмач!»

— На, ешь, поправишься быстрее! — Юлбарсбилка протянул Камчи пригоршню промытой в ручье малины.

— Ешь сам! Почему ты не убил меня?

— Виноват не ты, и не я, и не она… — Юлбарсбилка не решался произнести имя Ботакуз.

— Ненавижу тебя! Ты осквернил ее!

— Погоди, я расскажу тебе все, и ты поймешь, как это случилось.

— Не хочу понимать! Знать ничего не хочу! Почему ты не убил меня, я спрашиваю? Я же кинулся на тебя с кинжалом, ты сбил меня с ног. Зачем ты тащил меня на себе?

— Если ты даже этого не понимаешь, как тебе понять, в каком положении была и как страдала Ботакуз!

— Оставь ее, не смей называть ее имени! Говори, почему ты не убил меня?

— Это трудно объяснить. Ты ведь никогда не жил на чужбине, не терпел годами оскорблений. Ханьцы паши общие враги, они хотят уничтожить всех нас, так чтобы никаких следов не осталось от нас на белом свете. Мы должны держаться вместе! Ты понял меня?

Юлбарсбилка умолк. Он смотрел куда-то вдаль, уставившись в одну точку.