Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Хорошо, что мы вовремя узнали, что стоит слово ханьцев! — горько бросил Чагрибек.

Беки переглянулись. Ихшид кивнул и ясаул увел юношей.

— Чинжины сами вынуждают нас проводить их подальше, — сказал Модтай, взвешивая каждое слово.

— Без этого нельзя! — воспрянув духом, сказал Кундузбек. — Надо отучить их вторгаться в Давань!

Беки, противившиеся преследованию отходящих шэнбинов, молчали.

Эшикагаси, войдя в дверь, громко сказал:

— Прискакали новые гонцы! Они говорят, что шэнбины грабят кишлаки Эйлатана, насильно отбирают зерно, припасы, угоняют скот! Убивают людей, сжигают дома и целые села!

Во время сообщения эшикагаси рев карнаев вдруг оборвался, перестали стучать барабаны и бубны. Нетрудно было догадаться, что вести, привезенные гонцами из депары Эйлатан, уже распространились среди людей. Народ вновь разгневался.

— Пошлем чакиров вслед за врагом до кента Ю. Оттуда выпроводим их как надо! — сказал ихшид не допускающим возражений тоном. — Каждый бек сейчас же отправится в свой кент или депару и с завтрашнего дня начнет посылать в войско новых чакиров, оружие и припасы!

— И теплую одежду! — добавил Кундузбек.

Беки в этом году впервые вспомнили о прохладных горных вечерах.

Совет окончился. Беки торопливо выходили за дверь.

— Шэнбины сами помогают нам! — сказал Кундузбек выходящему за дверь Чагрибеку, довольный тем, что их мнение взяло верх.

Оба предводителя даваньского войска были правы. Изгоняя врага из страны, всегда следует опираться на гнев народа, на народную месть!

Чагрибек старался предугадать дальнейшие шаги цзянцзюня. Он мысленно поставил себя на место Ли Гуан-ли и рассуждал за него: «Хоть и осталось менее половины войска, все же надо разделить его на две части, как и при следовании в Эрши, и отправить в Хань двумя разными путями. Это облегчит поиски пропитания для шэнбинов и пастбищ для коней». «Почему тогда шэнбины Ван Коя следуют той же, опустошенной ими самими дорогой, по которой они прибыли в Эрши?» — спросил Чагрибек — предводитель даваньского войска у Чагрибека-цзянцэюня. «Потому, — ответил Чагрибек-ханец Чагрибеку-даваньцу, — что это самая короткая дорога до кента Ю, к тому же хорошо известная!» «Но ведь вдоль этой дороги не осталось ничего — ни зерна, ни скота, а жители либо истреблены, либо разбежались…» — «Поэтому-то шэнбинам Ван Коя и отданы почти все припасы и фураж!»

Чагрибек угадал замысел Ли Гуан-ли: «Оставшиеся без пропитания, голодные шэнбины Ли Чи с большим рвением будут добывать себе зерно и фураж!» Значит, сам глава ханьского войска толкал своих шэнбинов на грабеж, насилия и поджоги! «Но почему они избрали дорогу, проходящую через Хайлому?» Убедительного ответа на этот вопрос Чагрибек не нашел. «Значит, здесь враг допустил какую-то ошибку! А может быть, среди его советчиков какой-нибудь наш друг, вроде толмача Юлбарсбилки? Мы не должны упустить возможность, которую он нам предоставляет!» — заключил он.

Чагрибек, взвесив все, распорядился не торопиться с наказанием разбойничающих шэнбинов. Вдали от Эрши, преследуя отходящего врага, предводитель войска чувствовал себя гораздо свободнее. Теперь ему не надо согласовывать с отцом каждый свой шаг, его не сковывает слишком часто созываемый кенгаш почтеннейших, но плохо разбирающихся в военных делах беков. Он велел строго соблюдать условия обмена зерна и фуража на шелковые ткани и драгоценности и приказал отдать чинжинам обещанных лошадей. Тысячники и сотники, аксакалы кишлаков и крестьяне удивлялись тому, что предводитель поступает так, будто после снятия осады с Эрши ничего не произошло: «Не видно, что ли, ему сверху, что творят шэнбины?! Они уже отобрали у табунщиков более трех тысяч лошадей!»

Чагрибек изо всех сил старался не спугнуть шэнбинов, пока они сами себя загоняли на узкую горную дорогу в ущелье реки Йенчу Огоз. «Зачем биться с шэнбинами на открытом, просторном поле, где они могут разворачиваться? — рассуждал Чагрибек. — Надо вынудить их принять бой там, где нужно нам!»

Еще не перейдя Карадарью, он принял решение преследовать шэнбинов Ли Чи, а не Ван Коя. Был произведен смотр чакиров. Здесь же к вышедшим из осажденного кента восьми тысячам присоединились пять с лишним тысяч воинов Марданбека, нападавших во время осады Эрши на шэнбинов извне. Из них три тысячи во главе с Кундузбеком направились за Ван Коем, чтобы преградить ему путь назад на Кугартском перевале, если он вдруг отважится вернуться на помощь Ли Чи. Десять с лишним тысяч Чагрибек оставил при себе, чтобы вместе с Марданбеком преследовать четырнадцать тысяч шэнбинов Ли Чи. Воины Чагрибека получили строгое указание продвигаться вперед разрозненно и не слишком приближаться к врагу, дабы он не заподозрил преследования, а считал, что за ним движутся лишь отдельные сотни, посланные для соблюдения порядка при передаче коней и при обмене зерна и фуража.

Во главе десятка чакиров по берегу реки Тар в горах выше Селата ехал Камчи. Он должен был пригнать несколько десятков аргамаков к кенту Арпачи для передачи их ханьцам.

Перед закатом солнца вдалеке, на пологом склоне горы, показались две юрты. Сердце Камчи стало биться сильнее и чаще. Это стойбище принадлежит им — отцу Камчи и дяде. Там его дети! И… и жена его, Ботакуз! До этого захолустья, конечно, не добрались шэнбины. Им здесь делать нечего. Значит, семья Камчи не переехала на другое стойбище. Обычно в это время года они жили здесь. Как он встретится с женой? Как она встретит его? Смущенно, с виноватым видом или гордо, как прежде, похожая на норовистую кобылицу? Юлбарсбилка убедил Камчи в том, что Ботакуз нисколько не виновна в случившемся. Напротив, она долго не соглашалась стать женой уйгура, не могла забыть Камчи, плакала по ночам, тоскуя о нем. Лишь поверив, что Камчи в самом деле погиб, она согласилась на такой шаг, чтобы не попасть в руки к шэнбинам. Чистосердечность и великодушие Юлбарсбилки вернули Камчи веру в преданность Ботакуз. Какова же будет встреча с ней?..

Когда чакиры доехали до юрт, совсем стемнело. Узнав по рычанию собак, что приехали какие-то люди, из передней юрты вышли два старика.

— Аманлык! [150] Аманлык — благополучие. — сказали сразу два-три чакира.

— Аманлык! — ответили хозяева.

Увидев незнакомых стариков, Камчи понял, что здесь живут уже другие люди. Чакиров разместили в одной из юрт, а куча детворы и старуха перешли в другую.

— Это дети сына и дочки, — сказал костлявый старик. — И сын и зять погибли в сече с чинжинами.

— Судьба многих!.. А где их матери? — спросил кто-то из чакиров.