Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

— Тоже пошли биться!

— Но ведь шэнбины уже проехали! Они должны находиться сейчас где-то поблизости от Йенчу Огоз, — сказал Камчи.

— Ты верно угадал, сынок. Они остановлены там! Собрались наши горцы и разрушили оба моста. Не дают им перейти реку.

— Зачем задерживать их здесь? Ведь они возвращаются домой! — удивился Камчи.

— Ты, сынок, видно, неплохо умеешь рубить врага. Надо уметь и поразмыслить. Если они будут двигаться медленнее, зима поможет нам добить их! Скоро на перевалах выпадет снег, начнутся холода, кручи станут скользкими…

Закончив разговор о шэнбинах, Камчи хотел было расспросить о своей семье, но, почему-то застыдившись, умолк. Хозяева угостили чакиров мучной похлебкой, а во время еды поинтересовались, зачем они приехали.

— Ни за что не отдадим своих аргамаков для чинжинов! — гневно сказал старик, услышав ответ. — Если ихшид велел отобрать их у нас силой, то попробуйте! Мы позовем на помощь соседей!

— Мы гости ваши. Как же мы можем оскорбить ваш дастурхан [151] Дастурхан — скатерть. Здесь — накрытый стол. ? Пусть ваши аргамаки останутся при вас, — важно сказал Камчи.

Старик, вопреки ожиданию чакиров, даже не поблагодарил их десятника. Уставшие чакиры распростерлись на кошме.

Камчи долго не мог заснуть и ворочался с боку на бок. Его огорчало то, что приходится чувствовать себя чужаком на стойбище, где прошли его детство и юность. Юрты этих двух стариков, видимо братьев, стоят точно на том месте, где стояли прежде юрты его отца и дяди. Неужели эти люди не знают, куда девалась его семья? Почему Камчи боится спросить у них об этом? Видимо, сердце чует недоброе! Он осторожно встал и вышел из юрты. Звезды на горном небе были ослепительно ярки. «Да, здесь они гораздо крупнее, чем в Эрши! — подумал Камчи. — Но где та, самая яркая звезда — его Ботакуз?»

Камчи заметил, что за второй юртой хозяева заняты какой-то работой, и решил помочь старикам. Он шагнул в ту сторону и застыл в изумлении: старики осторожно, стараясь не шуметь, ломали одну из сторон загона. Коней в загоне не было. Камчи бесшумно вернулся в юрту. Значит, старики не поверили словам Камчи! Да, ведь он нынче десятник чакиров, человек ихшида! Они опасаются, что утром у них потребуют коней. Теперь они могут сказать, что ночью кони сломали загон и куда-то убежали. Это лучше, чем поссориться с чакирами и звать соседей на помощь…

Утром за дастурханом, на который хозяева поставили горячее козье молоко да кумач — испеченный в золе хлеб, Камчи вел себя так, будто ночью ничего не видел, и разговор уводил в сторону, не вспоминая об аргамаках. Старики, видя, что чакиры не из плохих, а их десятник — человек, держащий свое слово, попрощались с ними тепло. Как только они отъехали на несколько шагов, Камчи повернул обратно, слез с коня и, волнуясь, спросил хозяина юрты:

— Когда вы приехали сюда, здесь кто-нибудь жил?

— Да. Мы застали их, когда они уже уложили свои юрты. Видя, что стойбище хорошее, мы остановились здесь. Наше пастбище по ту сторону кутартской дороги. Мы бежали сюда от чинжинов.

— А куда отправились здешние?

— Не знаю.

— Что это были за люди?

— Старик и его младший брат, тоже пожилой. Его жена. Невестка старика. Куча детей как и у нас.

— Вы не спросили, почему они покидают эти места?

— Тогда нет. Потом я узнал от людей. Вокруг во всех стойбищах говорят о них.

— Что говорят?

— Говорят, что их невестка была захвачена еще в позапрошлом году чинжинами в кенте Ю. Имя ее, кажется, Ботакуз. Она стала там женой множества вражеских чакиров. А недавно она вернулась, убежала от них, когда они шли к Эрши. Говорят, что она в таких делах не новичок: несколько лет тому назад она попала к разбойникам в Тунгузтукае. Не вынеся сплетен и стыда, вся семья уехала отсюда.

Камчи стоял как окаменелый.

— Ты их знал, что ли?

Стиснув зубы, Камчи вскочил в седло и ударил плетью горячего коня. Только догнав своих, он вспомнил, что даже не попрощался со стариком.

Долго ехал Камчи молча. Он старался угадать, куда отец мог повезти семью. Вспомнил, что, когда был еще мальчишкой, отец повел их в далекое урочище, чтобы спастись от свирепствовавшего вокруг падежа скота. Дорога туда опасна, мало кто решается одолеть ее, хотя пастбища там хорошие. И на этот раз наверняка отец поехал туда.

На распутье Камчи туго натянул поводья. Остановили коней и чакиры.

— Если скажем прямо о нашей цели, никто не даст аргамаков, — сказал Камчи окружившим его чакирам. — Придется схитрить. Будем говорить, что ихшид велел собрать аргамаков для чакиров, чтобы выгнать чинжинов!

— Вот это голова! — одобрили его чакиры.

— С каждой юрты возьмете по две лошади. Встретимся на берегу Караунгура. Я пока попробую разыскать семью.

Камчи, с трудом находя дорогу по кручам, оврагам и краям пропасти, устремился к дикому урочищу. На следующий день с высоты склона его взгляду открылось густое скопление юрт. «Целый аул!» — удивился Камчи. В тот раз было всего-навсего две или три юрты. Спустившись вниз, к юртам, он убедился, что здесь только старики, старухи, молодые женщины с грудными детьми и многодетные матери. Детям не было счета. Сюда собрались жители разных депар и аулов, люди, раньше друг друга не знавшие.

Камчи правильно угадал: его семья оказалась здесь. Старик долго не выпускал сына из своих объятий, плача от радости. Откуда-то прибежали дети: дочка и сын бросились к отцу. Оба вскарабкались на колени Камчи. Пришел дядя, его жена, дети. Обнимались, целовались, плакали. Но Ботакуз в юрте не было. Дочь и сын, перебивая друг друга, сообщили:

— Мама вернулась!

— Больше никуда не поедет!

Но старшие помалкивали о ней. И Камчи ничего о ней не спрашивал. Все они, хотя и считали Ботакуз невиновной, страдали из-за попранной чести семьи: их невестка более года была среди вражеских воинов! Все об этом знают, и вот пошли недобрые разговоры…

— Невестка вместе с другими молодыми женщинами поехала на ту сторону горы собирать травы, — осторожно заговорила о Ботакуз тетка Камчи.

— Да, тут лето только начинается, — добавил старик.

— Мне пора! — сказал Камчи. — Скоро выпроводим шэнбинов, и я вернусь!

— Ты не подождешь? Или дядя твой съездит туда… Она вот-вот должна вернуться… — пробормотал старик.

— Потом, отец!

Камчи в самом деле торопился. Его подгоняло не то, что чакиры ждут его в условленном месте и могут опоздать с выполнением важного поручения. Просто ему хотелось уехать до прихода Ботакуз. Он боялся встречи с ней. Он понял, что может вмиг простить ей все и пасть слишком низко, забыв о своем мужском достоинстве. Камчи решил, что должен наказать Ботакуз: ведь она была с другим мужчиной, поверила толмачу, сказавшему, что Камчи погиб. Со вчерашнего дня Камчи несколько раз ловил себя на мысли, что, если бы Ботакуз погибла, не поддавшись ни угрозам, ни соблазну, он был бы ею доволен. В его глазах она осталась бы на всю жизнь чистой, святой! Но надежда вернуться на родину, к детям взяла верх, и она… Можно ли об этом забыть? Можно ли такое простить?