Яэль Киршенбаум - Миръ и мiръ

Значит, он сбежал? Значит, Наташина обязанность — остановить его? Значит, ей надо обречь его на гибель — или по меньшей мере на несмываемый позор?

Но если она не задержит его — то предательницей станет сама Наташа.

Она бросилась бежать, и студёный ветер обдувал горячие щёки. Викентий — оглянулся и зашагал быстрее, потом перешёл на бег, и расстояние между ними всё увеличивалось.

— Викентий! — воскликнула Наташа. — Стойте!

Сейчас она догонит его… Прильнёт к его груди, увидит тёмно-карие глаза, и он обязательно расскажет, отчего произошла эта ошибка и его приняли за врага. Наташа выслушает его, улыбнётся, и всё станет как прежде — просто, беззаботно и не страшно, ведь рядом будет Викентий — её защита и опора.

Дыхание прерывалось: Наташа почти выбилась из сил, а Викентий всё не останавливался.

— Да стойте же! — крикнула она ещё раз.

Он замер на миг, потом повернулся, поднял руку, — время точно остановилось, и Наташа успевала рассмотреть всякое движение, — и в тишине леса раздался выстрел.

Тонкие ветви деревьев покачивались над головой, как полог постели, и убегали далеко-далеко в небо. Мокрая земля липла сквозь рубашку, и сопревшая листва касалась затылка.

Разве это — конец? Ужели она совсем ничего не смогла сделать? И что вообще ей до́лжно было делать?

Наташа вспомнила, как маялась по дороге в Лохматые Горы, как считала жизнь пустою игрушкою, как не могла найти себе места после смерти отца. Пустота, которая ждала её там, приближалась, — и чёрное поднебесье уже готовилось поглотить Наташу.

Наверно, ничего из того, что делала она раньше, не имело решительно никакого смысла теперь. Но почему-то ей казалось, что всё это приведёт её к ответу, — стоит только поднапрячься немного.

Или смысл всё же обнаружится?

Она хотела помочь крестьянам, хотела, но не могла, помочь и Владимиру Николаевичу. И разве то, что она примкнула к крестьянскому отряду — не говорит, что Наташа пыталась помочь ещё бо́льшему числу людей?

А что до тех, кто сочтёт её действия постыдными или просто неправильными… Наташа не жалела ни о чём: пускай общество осудит половину её поступков, если не все, — она уверена в своей правоте. Она совершала только то, что действительно считала необходимым, и, пожалуй, это она — разгадка.

Наташа вздохнула — сладкая истина, которую она так долго ждала, наконец явилась ей, — и закрыла глаза.

Россыпь звёзд манила её к себе, велела разомкнуть веки. Наташа всмотрелась в иссиня-чёрный свод — широкий, накрывающий её, как перевёрнутая огромная миска.

Пусть у неё ничего и не вышло. Одна звезда тоже не рождает света, но вместе они могут осветить дорогу путнику. Каждое её незначительное дело складывалось с делами сотен таких же людей, и вместе они и добьются чего-нибудь.

А все её страхи, все переживания — ничто перед этим обширнейшим небом и выглядывающей из-за деревьев полной луной.

Ветер гладил Наташу по голове, перебирая спутанные волосы; она размеренно, хотя и с трудом, дышала, глядя на небосвод. Ничего уж не воротишь — да и к чему, если менять ничего не стоит? Но она и не хотела возвращать прошлое… она готова к будущему — готова идти в разверзшуюся у неё под ногами пропасть небытия.

Мальчик-слуга в усадьбе, одетый наподобие казака. Ничем, кроме костюма, с казаками не связан.

Наталья, дорогая ( фр .)

Ваш брат ( фр .)

Любовное ( фр .)

Дружочек ( фр .)

Приём гостей в определённый день недели (фр. 'назначенный день').

Автор благодарит Ивана Ивановича Лажечникова за предоставленную информацию. В оригинале были не крестьянки, а дочери священника, и не в деревне, а в Москве.

Автор благодарит Павла Сергеевича Пущина за предоставленную информацию.

Берковец — примерно 164 килограмма. Золотник — примерно 4 грамма.

Тысяча чертей! ( фр .)

Автор благодарит Фёдора Николаевича Глинку за предоставленную информацию. Строго говоря, это был брат Ф. Н. Глинки, и я сомневаюсь, чтоб он был настолько стар.

Вольный перевод песни про короля Генриха IV.

Автор благодарит Дениса Васильевича Давыдова за предоставленную информацию.

Князь ( фр .)

Если кому-то кажется странным, что героине вот так просто взяли и поверили, он может почитать прелестный отрывок (речь в нём, правда, про 1807 г., а автору нельзя полностью доверять): «…я русский дворянин и, следовательно, могу избирать род службы, какой хочу». — «Можете ли доказать это?» — «Нет! Но если вам угодно поверить одному слову моему, что я точно русский дворянин, то я буду уметь ценить такое снисхождение и по окончании кампании обязываюсь доставить в полк все, что нужно для подтверждения справедливости слов моих». <���…> Ротмистр оборотился ко мне: «Согласен поверить вашему слову, Дуров! Надеюсь, что вы оправдаете мою доверенность вашим поведением». (Н. А. Дурова, «Записки кавалерист-девицы») Как видите, документы не так уж и важны.