Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

«Куда это она меня завела?» – встревоженно думал я, шагая за Ольгой. Я был наслышан о промышлявших в округе бандитах в лице литвинов и куршей, знал, что бродить в одиночку по лесам небезопасно. Я уже говорил о том, что всяк, кто хотел, промышлял разбоем за счет соседей: угонял скот, жег и разорял деревни, а людей уводил в рабство… С другой стороны, в том году, о котором я веду речь, в Ливонии на редкость царили мир и спокойствие, в «Хронике» Генрихом ни слова не сказано о том, что на Ригу и окрестности совершались грабительские набеги, что меня обнадеживало.

Наконец Ольга остановилась под развесистой елью, поджидая меня, видимо решив прекратить затянувшиеся тайные игры. Когда я подошел поближе, она обратилась ко мне:

– Поможешь собирать траву? – лучисто улыбаясь спросила так обыденно, будто мы знакомы всю жизнь.

– Траву? Какую еще траву? – к своему стыду я подумал про «травку».

– Магическую, – со знанием дела ответила «Златовласка», – зверобой… полынь… иван-да-марья… чертополох тоже сгодится, хоть и колюч, как еж.

Эти полевые травы, разумеется, мне были известны, я удивился, почему магические. Ольга объяснила, что они обладают антидемоническими свойствами и применяются против нечистой силы. «Обычные средневековые предрассудки – эти травки-муравки», – небрежно подумал я тогда, теперь-то я, конечно, мнение изменил. Траву надлежало собрать, слегка подсушить, набить в маленькие мешочки и развесить по дому, как обереги. Я молча слушал и ждал, что будет дальше, боясь спугнуть ее невольной оплошностью, довольствуясь пока ведо́мой ролью. Да, Ольга оказалась не простой девушкой, а вполне себе интригующей птицей-барышней, которую привлекали таинственные свойства трав, и, как я постепенно узнавал – чисел и планет. Об этом – чуть позже.

Вскоре мы вышли на небольшой живописный луг, ярко залитый солнечными лучами. Так ярко, что глазам стало больно после сумерек лесного полумрака. Трава здесь росла буйная и высокая, обволакивающая ноги, да, тут не побегаешь наперегонки… А прямо посреди луга вздымался величественный дуб, без сомнения посаженный здесь с умыслом века три тому назад предками теперешних ливов, до сих пор обитающих на холме Куббе.

Ольга показала, что за трава ей нужна, и мы стали ее сноровисто собирать, Скоро корзина уже была полна, и, утомленные, мы уселись в тени дуба…

– Я много думала о тебе, всю осень и длинную зиму, – неожиданно призналась Ольга, внимательно смотря мне в глаза голубыми глазищами, – время тогда тянулось так медленно, и я как могла торопила его, чтобы поскорее увидеть тебя…

Я не верил своим ушам – как такое возможно? Только раз и видела она меня, да еще в жутком облике, что вспомнить страшно – и вдруг! – запомнила?.. Почему?. Оказалось, что я появился на Русской улице как раз в день ее рождения, когда ей исполнилось восемнадцать – разве такое позабудешь?.. день рожденья… и я в качестве неожиданного подарка… мысли роились в голове… ее день рождения был в тот самый день, когда я здесь объявился… восемнадцатого июля… исполнилось восемнадцать лет… снова – в который уже раз – удивительное синхроничное совпадение. А число восемнадцать, как уточнила Ольга, для нее счастливое.

Вот и настал черед объяснить кое-что по поводу таинственной нумерологии. Ольга была обучена грамоте и счету, как и немалое число русских людей того времени в отличие от жителей Западной Европы, сплошь безграмотных – матушка ее обучила, и грех было не научить, поскольку родилась в семье священника. Как образованный человек средневековья Ольга придавала огромное значение числам, встречающимся на страницах Святого Писания. И к числу восемнадцать, как я уже отметил, у нее было особое отношение. Не потому, что в тот день родилась, а считала это число само по себе мистически загадочным. Сами проверьте – и поймете, какой она видела смысл: сложите «один» и «восемь» – получите «девять», число, состоящее из трех «троек». А что такое число «три» для любого христианина, на что оно указывает? – ничто иное, как указание на Творца и Святую Троицу. Только, пожалуйста, не смейтесь – все эти рассуждения вполне серьезны и имеют под собой почву.

– Как жаль, как жаль, что прошлым летом, когда ты ходил под нашими окнами, я не подала тебе никакого знака, – откровенно призналась Ольга, и меня поразила ее искренность и непосредственность, ни капли кокетства и жеманства.

– Почему?

– Наверное, боялась отца или еще чего… сразу и не скажешь… А ты – вспоминал обо мне?

– Еще бы! – в свою очередь пылко признался я. – Ты мне снилась чуть ли не каждую ночь! Как же я жаждал нашей встречи, словами не выразишь!

Она улыбнулась моему жаркому ответу. Чуть помолчав, снова заговорила… на сей раз о звездах, я только подивился широте ее интересов. Она говорила, что, глядя на далекие звезды, пыталась представить, что и я – ее незнакомый воздыхатель, также смотрю на россыпь далеких мерцающих небесных светил и думаю о ней… Я не стал ее разочаровывать, только кивнул. Ольга, увлекшись, стала со страстью рассказывать, как нравится ей смотреть в черное ясное небо, как манят ее эти недосягаемые дали, зовут и пугают одновременно.

Потом она неожиданно спросила, как меня зовут. Я ответил не сразу, раздумывая, какое имя назвать, потом все же назвался Конрадом. Полагаю, заминкой вызвал недоверие и недоумение: ответил не сразу, имя не русское, а говорю по-русски без акцента. Кто я тогда?.. Но я ее успокоил, образно говоря, наведя тень на плетень.

– Мало ли имен на свете, вот ты, к примеру, – Ольга, что означает «святая», «мудрая»… – уклончиво начал я, и она подняла брови, удивившись, что я знаю, как ее зовут. – Конрад – «отважный», «выносливый», да, оно не русское, но по крови я – русский человек, просто волею случая (как, впрочем, и ты) оказался среди немчинов и получил древнегерманское имя.

Мы молчали… Я ждал очередного неудобного вопроса, и он вскоре был произнесен.

– Конрад, скажи, кто ты на самом деле?

– Я собиратель мистических трав и спутник прекрасных барышень, – сделал я неуклюжую попытку отшутиться.

– Нет, серьезно. Кто ты?

– А как ты сама думаешь?

– Странствующий школяр?.. Скоморох?.. Или, может, монах?..

Я молчал, не зная, как ответить, тогда она привстала на колени и глянула на мою заросшую макушку, ни разу в жизни не тронутую бритвой и совсем не похожую на выстриженное темя монахов-католиков.

– Нет, к счастью, не монах! – изрекла она нарочито серьезным голосом и потом прыснула звонким смехом.

– Почему это – к счастью? – не понял я.

– Потому что обет безбрачия не давал, вот почему, – задиристо отозвалась Ольга.

Приятное открытие ее настолько позабавило, что она вскочила, запрыгав от радости, начала бегать вокруг меня как сущий чертенок и стала дурашливо дразнить меня, распевая звенящим голоском: