Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

«…Мы должны убеждать рабочих фактами, мы не можем создать теорий. Но и убеждать не достаточно. Политика, боящаяся насилия, не является ни устойчивой, ни жизненной, ни понятной» — это было сказано Лениным на II конгрессе Коминтерна в августе 1920 г.

Именно от этого Ленина основные выводы Струве [85] Вот зарисовка из воспоминаний Лопухина «Люди и политика»: «Тучный человек с большою рыжей бородою веером, в очках в золотой оправе, тяжелый, медлительный в движениях, Струве обликом своим, манерой держаться являл образ маститого, хорошо упитанного архиерея». .

Для него Ленин лишен моральных критериев, в его духовном облике главное — злобность. Злобность и злость.

Струве идет дальше и определяет революционную решительность Ленина (а чем она обернулась для народа, мы знаем) как палачество в чистом виде. Ленин для него палач. И Струве объясняет: для Ленина все средства хороши, только бы подчинить себе цель.

Но и Петр Бернгардович, который достаточно знал вождя большевизма, считает, что он, Ленин, «такой искусный политик и такой замечательный тактик…».

«Само собой разумеется, — замечает Струве, — он является теоретиком и идеалистом чистейшей воды; и больше: во всей частной жизни… он аскет».

Зиновьев даже как-то признался Анненкову, что «старик был немного скуповат»; Крупская любила «бриоши», а Ленин покупал ей «подковки»: они подешевле…

Это все, разумеется, мелочи, но рисуют человека достаточно последовательно.

Что ни пиши, как ни выстраивай тома доказательств, ясно одно: революция и народ повернули за Лениным.

Ленин и народ нераздельны.

И если сейчас (1987–1991) идет анализ причин (и даже не анализ, а какой-то всероссийский погром по выяснению персональной виновности) той неохватной беды, которая вдруг предстала нам вместо истории и нашей жизни, ответственность делят и большевизм и народ. Это две главные сверхвеличины. Все прочие — производные… причинки.

Народ дал Ленину силу. Без народа ленинизм выдохся и погиб бы как очередная авантюра, каких в истории было неисчислимое множество.

Народ прогнал Керенского и сплотился вокруг Ленина. Народ дал большевикам силу для того огромного, вселенского террора, который не щадил и сам народ, нанеся ему в образе крестьянства самую жестокую рану, от которой он оправиться не может до сих пор.

И уже сейчас коммунистическая власть рухнула бы, не оказывай ей поддержку народ. Все-таки большинство народа — за эту власть. Народ верит в ее преображение. Новые жертвы и испытания его не страшат.

За все время существования советской власти не было написано ничего подобного признаниям Деникина. Они бесконечно честные, как исповедь перед Богом. Особенно глаз задерживается на словах:

«Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа…»

Замечание мудрое. Но мне оно кажется не совсем точным. Антон Иванович вплотную подступил к сути явления, но не разглядел ее. Используя его слова, я бы сформулировал все иначе: поражение морального облика народа в конечном итоге не проходит без великих потрясений, завершается этими потрясениями. Провалы политических экспериментов лишь выявляют наличие такого морального поражения, его опасное развитие в народе. Тогда как следствие наступает и пора всякого рода чудовищных слухов, бредней, чертовщины, разврата, разложения и убогих правителей. Все это приходит не как следствие великого потрясения, а как причина для потрясений. Происходит переполнение от «традиции беззакония, пронизывающей народную жизнь», а также нетерпимости и насилия, тоже ведущих происхождение от традиции беззакония, — и наступает срыв всего вроде бы благополучного течения жизни, то самое, что мы именуем великими потрясениями. Но все эти великие потрясения заложены в нас, вызревали в нас, гноем истекали в литературу Льва Толстого и Достоевского. Все время присутствует эта бацилла болезни в народном организме (от «традиции беззакония»). Тогда и происходит стремительное размножение ее. Это вызывает открытую фазу болезни всего народного и общественного организма.

Надо выжечь из наших душ традиции беззакония, убрать само беззаконие. Надо преодолеть нетерпимость и насилие как часть не только нашего характера, но и нашего миропонимания. Надо вымести эти «исторические завалы» из народной жизни. Другого не дано.

Большевизм, ленинизм довели до крайности эти «традиции беззакония», традиции нетерпимости, насилия, придав болезни исключительно разрушительный характер, но сами причины болезни коренятся в сознании народа — не только в характере, но и в миросозерцании.

Великую работу по исцелению, преодолению «исторического» недуга (не всегда осознанного) совершала русская интеллигенция. Но эта ее великая исцеляющая миссия была прервана смерчем революции. Болезнь («традиции беззакония») приняла характер истребительный. Все черное получило чрезвычайно благоприятные условия для развития. Стоит вопрос о существовании русской нации как великой нации.

События второй половины наших 80-х годов и далее — это мучительные попытки народного организма преодолеть кризис.

И все русские люди, особенно русская интеллигенция, должны подняться в этой священной борьбе за спасение народа, спасение России.

Должно отступить на второй план все личное, корыстное, тщеславное: надо бороться за возрождение народной и государственной жизни, в которой не должно быть места ни ленинизму, ни вообще марксистскому мировоззрению.

Каждый должен преисполниться мужества, которое не требует вознаграждения и прославления. Только благодаря мужеству всех можно преодолеть государственный и национальный кризис.

«Традиции беззакония», нетерпимости, ненависти, насилия должны пасть перед идеями человеколюбия и гордости за свою великую Родину. Другого пути нет. По счетам надо платить — и это очень тяжкое дело, особенно плата по «историческим счетам». Но речь идет о существовании России.

Кризис этот начал завязываться во второй половине девятнадцатого столетия, достигнув предреволюционной остроты при Александре Втором, затем претерпел спад и снова принялся нарастать в начале двадцатого столетия, разрешившись двумя революциями 1917 г. Загнанный внутрь после Октября семнадцатого года, не находя решения, он таился, пожирая здоровую ткань народа, разлагая ее, отравляя, пока не вырвался на поверхность в 80-е годы все того же столетия. Около полутора веков он сотрясал народный и государственный организмы, пока наконец не принял характер рокового, почти необратимого разрушения.

До сих пор кризис не мог быть преодолен. Не было ясного представления о его истоках, причинах. Теперь, после ужасов ленинизма, понимание того, что происходит, постепенно зарождается в народном сознании. А с этим пониманием есть надежда на то, что будет преодолена болезнь вообще, не ее материальные, имущественные, хозяйственные выражения, а сама причина, корень зла. Только тогда это войдет в историческую память народа, станет великой созидающей и охранительной силой народной жизни.