Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Всегда, во веки веков русский народ являлся лишь жертвой. Задача всех патриотических сил — не дать ему стать жертвой еще раз, уже последний, после чего народ сойдет с исторической сцены, как сходили до него десятки крупнейших народов, от которых остались только ископаемые памятники культуры.

Антисемитизм, белые, красные — это все те силы, те идеи, которые находятся вне понимания, вне подлинных причин болезни и кризиса, все они как бы обитают в самом пространстве зла, не изживая в себе это зло.

Надо сплотиться, надо ясно смотреть в будущее, надо по слогам складывать свою веру. Нельзя народу стать жертвой корыстных целей каких бы то ни было общественных социальных групп.

Верьте, все, что происходит, — это мучительная судорога тяжко пораженного народного организма, но это уже судорога выздоровления, попытка вырваться из мертвой хватки зла и разрушитель-ства.

И надо помнить, что для определенной части народа выгодна жизнь при насилии и под насилием. Те силы, которые служили и готовы служить насилию, «традициям беззакония», покорны лишь одной истине: верить не разумея, иконно — и чтобы на коленях перед ней, этой силой. Это они, порождения той силы, диктовали нам правила морали. Террор, торжество черного призвали себе в союзники невежество, неразвитость. И это стало выдаваться за народ. Ум, культура, самостоятельность принимались за чуждость и, следовательно, за враждебность. Выжить можно было, только отдав душу. По данному принципу происходило замещение людей в «хамодержавии» (выражение Пильняка).

Человек, признание его как высшей ценности — та твердыня, отрицание которой всегда будет оборачиваться жесточайшими катастрофами как в жизни отдельных людей, так и в жизни целых обществ.

Случилось то, что не могло не случиться, — умерщвление душ.

Весь капиталистический мир собрался на стороне белых генералов и золотопогонного офицерства — и все же разразилась катастрофа, та самая беда неминучая, что поражает царства и города в русских сказках. Пошел на портянки и разные подтирки бело-синекрасный. Сотни и сотни тысяч русских бежали за границу. Уповайте на Бога, господа! Родине вы ненавистны, она отказывается от вас!

Исчернился, сдал набок Крест, но еще чадит, бросает огненные искры в мрак душ, еще заметен Крест каждому…

Мрак душ.

За несколько недель до смерти 1 марта 1928 г. в Брюсселе Петр Николаевич Врангель твердо и красиво пишет страничку, которая является предпосланием к его изданию «Воспоминания генерала барона П. Н. Врангеля». Вот заключительная треть этого предпо-слания:

«Записки охватывают время от начала русской смуты до завершения вооруженной борьбы на Юге России. С оставлением Армией родной земли борьба приняла новые формы. Эта борьба продолжается и поныне и будет продолжаться, пока не падет ненавистная русскому народу власть» [86] У барона характерный почерк — хвостатый. Однако не все буквы хвостаты, но все — слегка угловаты. Стоят буквы ровно, слегка под наклоном. Смерть еще не ворвалась в их строй, не исказила линии дрожанием руки. Господи, зачем смерть?.. .

В 1921 г. (уже в эмиграции) барон Врангель предлагает создать сеть воинских союзов из эмигрантов-военнослужащих. Основное и принципиальное требование: члены союза должны отказаться от участия в любых политических организациях.

Осенью 1924 г., опять-таки по предложению барона, союзы сведены в единый Русский Общевоинский Союз — РОВС.

С декабря 1924-го Союз возглавляет великий князь Николай Николаевич — бывший Верховный главнокомандующий русской армии в первую мировую войну.

Михаил Константинович Дитерихс возглавит Дальневосточный отдел РОВСа — это будет его последняя служба России.

Все они верили — возродится святая Русь.

Не только верили — самоотверженно служили ей до последнего удара сердца.

Союз не дает «размыться» белому офицерству в чужих землях. По сути, это готовые кадры для любой вооруженной силы, нацеленной против Советского Союза. Нет, простите, не любой. В массе своей русские офицеры не опоганили себя службой у Гитлера — того, что поставил за главное уничтожить славянство, дабы стерлась, исчезла с карты такая страна — Россия.

Петр Николаевич внезапно умирает, оставив в наследство РОВС и две книги воспоминаний. Таких сынов Россия помнит наперечет. И мы будем склонять голову при упоминании имени и дел Петра Николаевича.

Теперь нам уже становится ясно: смерть Врангеля совсем не случайна. Он сам оповестил о ней за несколько недель до последнего вздоха.

«…Борьба приняла новые формы. Эта борьба продолжается и поныне и будет продолжаться, пока не падет ненавистная русскому народу власть». Такой человек не просто опасен — он гибельно опасен. Он способен увести Россию. И пошел убийца с Лубянки к Петру Николаевичу. И не промахнулся, не дрогнула рука, когда сыпал яд в чашечку кофе. Японские, германские, красные пули не взяли, а рука чекиста-убийцы отняла у России одного из лучших сыновей.

Не в обиду молвлено: значимость Врангеля подчеркивает именно это убийство. Ведь не тронули Деникина — боевого главкома белых и тоже великого патриота России, хотя и не берегся, ходил один по белу свету.

Спустя несколько недель после похорон председателем Русского Общевоинского Союза избран Александр Павлович Кутепов. Это человек действия. Врангель так однажды отозвался о нем: «Люди сутками и не спали, и не ели. Однако, несмотря на все лишения, руководимые железной рукой генерала Кутепова, доблестные полки сохраняли свой высокий дух».

«Руководимые железной рукой генерала Кутепова…» — чувствуете, еще одна трагедия поспешает нам навстречу?..

За борцами духа, вождями идей и масс незримо и неслышно скользит тень смерти. Крысы мастерят гроб. Бессильные в открытых столкновениях, они непревзойденные умельцы в тайном умерщвлении всего самобытного, смелого, большого. Что неспособны подмять, опоганить, подчинить — то уничтожают.

И нам уж роют могилу.

Вспышкой молнии дают нам воспоминания Шульгина понимание смерти, да нет, не смерти, а гибели барона Врангеля.

«У Врангеля или, быть может, у его жены, богатой женщины, была вилла под Брюсселем. Туда Врангель переселился после пребывания некоторое время в Югославии. Там он, в конце концов, заболел.

Заболел он очень серьезно. Вызвали профессора Алексинского, с которым я потом говорил. В положении Врангеля наступило внезапное и ничем не объяснимое ухудшение, причем он страшно кричал. Алексинский допускал, что ему дали отравленный черный кофе. Отравленный особым ядом: теми же бациллами, которыми он болел. При вскрытии ничего не было обнаружено. Кто мог это сделать? У Врангеля был прежний, очень верный ему денщик. К этому денщику приехал из Советской России его родственник, по профессии фельдшер. Предполагали, что именно этот фельдшер приготовил отравленный кофе.