Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Трудовые массы почти никогда не бывают контрреволюционны. Они только бывают голодны и обижены(выделено мною. — Ю. В.)…

И конечно, в этот пафос освобождения, в этот энтузиазм нашей революционной эпохи нельзя было вносить ваш догматизм, диктаторский централизм, недоверие к творчеству масс, фанатичную узкую партийность, самовлюбленное отмежевание от всего мозга страны, нельзя было вносить вместо любви и уважения к массам только демагогию, и, главное, нельзя было вносить в это великое и граничащее с чудом движение психологию эмигрантов [124] Какое совпадение! Именно об этой «психологии эмигрантов» в вождях большевизма писал и Короленко. О том же напишет и Рожков. Скрученные эмигрантскими склоками, погрязшие в одном зложелательстве, оторванные от Родины едва ли не с гимназических лет, а зачастую и чуждые ее культуре, ничего общего не имеющие с народом (кроме формальной общности языка), они так и вывалились на политическую сцену России, вроде как в исподнем, еще не остывшие от склок, и тут же принялись за свое костоправное дело. «Психология эмигрантов». Она и теперь проглядывает в эмигрантах из бывших диссидентов. Многие уже порвали с Россией, а есть и такие, что не только чужды, но и враждебны ей — народу и культуре. , а не творцов нового мира…

Вы будете сводить партийные счеты, будете суживать и суживать «своих», будете искать все более благонадежных «в вашем смысле» и уничтожать все независимое от вашего морального отупения, но кровно слитое и спаянное с интересами социалистической революции и трудящихся…

Должно прийти время, и, быть может, оно не за горами, когда в вашей партии поднимется протест против удушающей живой дух революции и вашей партии политики…»

Лениным завершается мрачный и зловеще-кровавый период отечественной истории. Период исступленной нетерпимости, торжества грубых, примитивных начал жизни. После чего стало очевидным: без преодоления в себе определенных качеств у русского народа не может быть будущего, он был (и будет пока) в истории только жертвой.

Мы никогда не были свободны. Мы лишь по-черепашьи ползли к свободе.

Мы потому и оказались добычей ленинизма, что были несамостоятельны и привыкли считать себя частью чего-то (но ни в коем случае не самостоятельной величиной), то есть собственностью, даже не подозревая, что стадные поклонения идеям — тоже от рабства, рабства духа.

Люди?!

Полезли в ленинский хомут. Ладно было б отчего…

Однако при Сталине оглянулись: хомут-то даже не хомут, а петля. Вроде зароптали. На большее не хватило: ропот и тот показался чрезмерным. И полезли в новый хомут-петлю. Все в порядке, привычно.

Свое больное нутро народ (и особенно партия, плоть от плоти народная) показал в 30-х годах, когда обезумевший от крови маньяк на белом свету преспокойно резал миллионы людей!

Резал, гноил в лагерях, насиловал, шельмовал миллионы и миллионы!

А народ и особенно партия молчали или, наоборот, выделив своих сыновей и дочерей в палачи, пособляли чем могли, славили его, клялись в верности — и десятками миллионов доносили, десятками миллионов!.. Растление!

Кто только не сидел на шее русских, не «пущал» кровь: Грозный, Бирон, чужекровная принцесса София, то бишь Екатерина Вторая, Николай Палкин, Аракчеев, Ленин, Сталин, временщики генсеки со своим причтом (теперь — и «демократические» выжиги), — а народ терпит. Ни бунта, ни революции, только подает заявления о приеме в партию и требует от любимых «правоохранительных органов укоротить языки тем, кто клевещет на достижения народа».

Россияне до сих пор могли находиться лишь в двух состояниях: господском или холопском — третьего не дано, за всю горемычную историю до третьего не добрались…

И самое жуткое — это холопство по убеждению пытались наложить на весь мир. Почти три четверти века накладывали. На Восточную Европу это «одеяло» натащили-таки.

Народ и не знает, что такое свобода. Во всю свою историю являлся только жертвой и занят был одним — выжить (за исключением ничтожно коротких отрезков истории). Отсюда и последствия: кто сумеет вскарабкаться народу на горб — тот и господин.

А такой лесенкой, по которой наловчились залезать на этот самый горб, служит коммунистическая партия (а теперь — и лжедемократия со своими организациями). Одного изверга за другим усаживала на горб народа.

И охраняла, но не народ, а… извергов, и все вычисляла неизбежность счастья.

А народ тужится, стонет и метит каждый шаг свой кровью…

И еще не сделан даже первый, робкий шаг к свободе. Стоит же на Красной площади укрывалище для святых мощей — крепко стоит, подпертое десятками миллионов скелетов, одним заледенелым стоном и воплем.

И греет, ласкает солнышко укрывалище, и тянется нескончаемый поток благодарных людей…

Это на уроках в третьем классе заставляют учить всех детей, а ведь им всего по 10 лет. Моя дочь Ирина принесла это с урока 4 мая 1990 г. — всех обязывали заучивать наизусть.

А во времена моей молодости пели о Сталине, и тоже в обязательном порядке. Разное заучивали, пели, скажем, и такое:

Надо сказать, очень долго «идет».

Однако теперь петь о Сталине как-то неуместно. Переключились на «первоисточник». Но и то правда: как без хозяина народу?..

Дочери на уроке учитель внушал:

— Самые лучшие в мире песни — лирические, а самые лучшие лирические песни — о Ленине.

И по всей земле русской, во всех детских садах и школах, как только детишки начинают что-то соображать, под руководством воспитателей и учителей заучивают холопски благодарственные вирши о Ленине:

Из справочника Жака Росси:

«При обыске на месте в камеру или барак неожиданно врывается группа надзирателей, которые молниеносно загоняют всех заключенных в один угол. Одни наблюдают за ними (не пытается ли кто что-либо спрятать или уничтожить), а остальные обыскивают освобожденную часть помещения и заключенных. Обыскиваются все щели в стенах, полу, столах и т. п., постель и пр. Там, где имеется параша, ее заставляют приподнять (не укрыто ли что-либо под ней?), а затем отнести в уборную и опорожнить, чтобы проверить, не было ли что-нибудь опущено в нее.