Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Все пожитки заключенного осматриваются по отдельности. Все карманы выворачиваются: во все надпоротые места засовывается палец или рука; все швы старательно прощупываются; обувь сгибается (не запрятано ли в подметке лезвие?), а каблуки внимательно изучаются (нет ли в них тайника?), и в случае неясности их ковыряют ножом, которым затем прорезывается арестантский хлеб и другие продукты, а также мыло. В зубном порошке обыскивающий ковыряет черенком зубной щетки и проверяет, не отточен ли он, и то же — черенок алюминиевой ложки; не оторвано ли ушко от алюминиевой казенной кружки. В тюрьмах ломаются все зэковские изделия из хлеба или папиросных и спичечных коробок (футляры для очков и пр.), дабы убедиться, не запрятаны ли в них иголка или лезвие.

Личный обыск начинается с команды «Разденьтесь!». Не касаясь обыскиваемого, надзиратель велит ему самому прощупать бороду и волосы (в следственных тюрьмах не стригут в обязательном порядке). Велит открыть рот и заглядывает туда; велит пошевелить языком (не укрыто ли что-либо под ним). Затем велит поднять руки и смотрит, нет ли чего под мышками. Потом осматривает руки и ладони, причем пальцы должны быть раздвинуты.

Следующая команда: «Подымите член!», затем — «Откройте член!», причем непонимающему новичку надзиратель терпеливо разъясняет, сдвинув два пальца и сделав ими движение вперед: «Он у вас закрытый. Откройте его!» — и его два пальца движутся назад.

Затем: «Сделайте приседание!» (не выпадет ли что-либо зажатое ягодицами). Потом: «Повернитесь кругом!» После осмотра спины — новая команда: «Нагнитесь. Положите руки на ягодицы. Раздвиньте!» Когда надзиратель добросовестно исполняет свой служебный долг, лучи красной звезды на его фуражке озаряют глубины зэковского заднего прохода…

Наконец, осматриваются ступни, причем велят пошевелить пальцами ног…

Если обыскивает женщина (женщину. — Ю. В.), она обязана, надев резиновую перчатку, проверить влагалище.

Обычно личный обыск длится от 5 до 30 минут, а обыск помещения — до 2–3 часов, в зависимости от его размера и численности заключенных. Иногда обыск устраивают ночью…»

Леопольд Треппер — «звезда» первой величины в советской разведке — и тут не потерял присутствия духа.

«— Повернитесь! (Я подчиняюсь). Возьмите свои ягодицы в руки и раздвиньте их. Шире, шире…

Он наклоняется к моему заду. Я взбешен.

— Вы потеряли там что-нибудь? — невольно вырывается у меня…»

И это тоже Россия…

Мама…

Мне было пять лет, когда в детском саду, играя, я промок до нитки. Кому было до этого дело? А стояли холода — и я заболел крупозным воспалением легких. В ночь кризиса старый доктор просидел над постелью всю ночь — я лежал дома. Тогда не было ни антибиотиков, ни сульфамидных препаратов. Человек болел и выживал сам.

К рассвету температура круто пошла вниз: 40°, 39°, 38°, 37°…

Доктор вышел к маме и сказал:

— У вашего сына могучее сердце. Он будет жить.

Мама рассказывала, как накануне она ходила в аптеку. Она шла по Москве с рецептом и рыдала. Я должен был умереть… но сердце распорядилось иначе.

Это приключилось зимой, после Нового года. Летом мама добилась, и ей дали долгосрочную путевку для меня. Следовало залечить легкие. Она отвезла меня в Евпаторию. Я впервые оказался без мамы, брата, тети Юли…

Мама вернулась в Москву — и не могла успокоиться. Не было покоя. Ее донимали мрачные предчувствия. Она смогла вытерпеть лишь две недели — и сорвалась назад, в Крым. Господи, когда я увидел ее — я задохнулся от счастья! Когда нас вели на прогулку к морю, я выглядывал маму. Она шла поодаль, ей не разрешали идти с нами. Вот ее платье в цветах — это был модный рисунок ткани накануне войны. Мама, мамочка!..

Я так прижался к ней — никогда, никогда на расставаться!

Вместо 40 дней я пробыл в Евпатории четырнадцать.

Мы вернулись домой утром 22 июня 1941 г. Мы обнимались с братом, после играли и не могли наглядеться друг на друга — до моего поступления в Суворовское училище мы были неразлучны. Не знаю, как он, а я страшно тосковал без него.

Мы играли в нашей комнате, когда на кухне раздался приглушенный плач. Я обратил внимание, что радио мама включила очень громко. Мужской голос заполнял всю кухню. Мама слушала — и плакала…

Это выступал Молотов: на нашу страну напали немцы.

Через несколько дней нарушилось регулярное сообщение с Крымом, и почти тут же прекратились гражданские перевозки. Все, кто оказался в Крыму, попали в тяжелое положение и в большинстве своем были захлестнуты беженским потоком, не вернувшись домой. Не забери меня мама за 26 дней до окончания путевки, я наверняка оказался бы унесенным потоком войны и, наверное, погиб бы, как погибли сотни тысяч детей, погибли или навсегда потерялись.

На нашу землю пришел безжалостный и кровавый враг.

В октябре того же, 1941 г. второй человек после Гитлера — Герман Геринг говорил: «В этом году в России умрет от голода от двадцати до тридцати миллионов человек. Пожалуй, хорошо, что так случится, ибо некоторые народы должны быть истреблены… В лагерях для русских военнопленных они начали есть друг друга» [125] Из дневника графа Чиано (зятя Муссолини), расстрелянного своими же (фашистами) в 1944 г. .

Такой была участь русского народа: исчезнуть с лица земли. Русского — в первую очередь, ибо он являлся организующей силой на пространствах России. Главный удар приняли русские…

«Унтерменшами» называли их захватчики, то есть «недочеловеками»…

Но наш народ победил. Сражались не диктаторы, а русские люди за свое право существовать.

В 1927 г. С. М. Эйзенштейн снял фильм «Октябрь». Фильм охватывал события от Февральской революции до взятия Зимнего и II съезда Советов. Роль Ленина сыграл В. Н. Никандров — рабочий Лысьвенского металлургического завода Пермской области. Никандров удивительно походил на Ленина.

Крупская так отозвалась о Никандрове в кино:

«.. Неудачное изображение Ленина. Очень уж суетлив он как-то. Никогда Ильич таким не был. Что, пожалуй, хорошо — это ноги Ильича, передающие правильно свойственный ему непроизвольный жест нетерпения…»

Первыми актерами (и высокого класса), которые сыграли Ленина в кино и театре, оказались Б. В. Щукин и М. М. Штраух.

5 ноября 1937 г. москвичи увидели премьеру пьесы «Правда». Пьеса рассказывала о событиях лета и осени 1917 г. и заканчивалась выступлением вождя на II съезде Советов. Крупская приехала на 5-е или 6-е представление (23 ноября 1937 г.).

«Мы притаились в ложе, — вспоминал постановщик пьесы народный артист РСФСР Н. В. Петров, — внимательно наблюдая за ней (Крупской. — Ю. В.), зная, что вот сейчас настанет решительная секунда в спектакле. Именно секунда, так как первое же появление Штрауха в роли В. И. Ленина решало и всю дальнейшую судьбу нашего театрального представления. И эта решающая секунда наступила. Как будто что-то ослепило Надежду Константиновну. Она откинулась на спинку стула и правой рукой закрыла глаза. Зал грохнул оглушительными аплодисментами, все встали и бурно приветствовали появление Ленина на сцене… Надежда Константиновна медленно опустила руку и серьезно, внимательно, но несколько удивленно начала вглядываться в Штрауха…