Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

На смену этим двум силам (большевизму и «демократам») стал подниматься русский патриотизм — естественная реакция народа на его уничтожение и превращение в голую рабочую силу. Гордость народа за Отечество, любовь к родной земле, великая культура стали сплачивать людей.

В условиях тягчайшего кризиса, порожденного политикой лже-демократов, все четче и четче прорисовывается неизбежность нового столкновения за власть. Обнищание народа, неодолимая нужда с каждым часом приближают развязку. За спиной патриотов выстраиваются коммунисты. Победа патриотов открывает им путь к власти, тем более среди патриотов очень много людей с ленинской психологией.

Социализм и ленинизм в результате предательской и грабительской политики лжедемократов обретают как бы реабилитацию, хотя именно ленинизм привел страну к государственной катастрофе и острой необходимости смены экономического курса. Ленинская идеология, построенная на приказных, диктатурных принципах, в силу своей сущности, внутренних свойств была лишена способности к пластичным изменениям. Она вообще смотрела на любые изменения как на отступничество, что и завело ее в тупик.

Надежд на то, что большевизм учтет опыт своего 70-летнего властвования над Россией, почти нет. В умах своих приверженцев будущее страны видится ему только через ленинско-чекистские догмы. В том государстве человек по-прежнему будет безгласен перед властью партийных воротил, все его права присвоит государство; по-прежнему экономика будет чадить, обеспечивая существование по казарменному образцу.

Итак, с одной стороны теснятся «демократы», продавшие свой народ, наглые грабители и ненавистники всего российского. С другой — за спиной национального движения собираются коммунисты, которые, конечно же, неизмеримо многочисленней патриотов.

Российскому патриотическому движению нет места в будущей России. Оно неизбежно будет подавлено, подчинено большевизмом. Если это случится, России назначено новое сокрушение. Ибо никогда общество людей не может существовать на принуждении, ограничении воли, искусственных схемах. Пройдет 10, 20, 40 лет, и такое общество снова неизбежно подгниет до самых основ. Нужна принципиально новая организация жизни. Ее может дать лишь национальная идея, главное для которой — бережение народа как основной, первой силы любого национального государства.

Что касается идеи социализма, то она неизмеримо шире ленинской утопии. К сожалению, в сознании людей эта идея всегда преобразуется в ленинский убойно-принудительный социализм, доказавший свою несостоятельность.

Общество, в котором нет эксплуатации человека человеком, в котором не барыш определяет ценность жизни, покорит мир. Но для России этот тип настоящего социализма недостижим, ибо вместо него по привычной, догматизированной схеме будет возрождаться ленинизм.

Это государство имело великое будущее. Для устранения внутренних противоречий ему было назначено переболеть в начале века, не больше. Оно же было грубо сломано. С тех лет и не может найти сил для возрождения. Не может найти этих сил еще и потому, что слишком много внешних сил заинтересовано в слабости России. Россия находится под возрастающим, постоянным ударом враждебных внешних сил. Вся «вина» ее — в ее природных богатствах, почти еще не тронутых, — огромные земли от одного океана до другого…

Разве одни условия жизни делают ее тяжкой, порой непосильной ношей?

А злоба, которая загоняет людей в больницы и заставляет затягивать петлю у себя на шее? А грязные сплетни? А беспричинная грубость — рана в душе, которую наносят просто так… и уходят, не замечая и не помня… А ложь, зависть?..

Какие партии, учения, революции, пророки это умерят, смоют?..

Я всегда помню: эти люди распяли Христа. И разошлись есть, делать деньги, спать и, разумеется, размножаться…

Распяли Христа — и каждое мгновение с тех пор травят ближних, предают, мучают… и размножаются, чтоб было кому творить и нести зло и боль.

Выживают же, кто умеет половчее наступить на горло, кто умеет терпеть, кто задубел в невежестве и тупости, кто рычит на собственное отражение в зеркале.

Месяцами, годами упражняются в умении ударом ладони, ноги, головы свалить, лишить сознания человека. Упражняются в мастерстве с первой пули поразить сердце, голову.

Убить, свалить, наступить на горло, «наградить» самыми гадкими словами…

Эх, люди…

Что вы славите, чему поклоняетесь, куда идете?..

Да разве это — человеческое? И это жизнь?!

Жить так?!

Бог…

Богу надлежит смотреть в глаза, а не прятать свои глаза в поклонах и за крестными знамениями.

Ленин не дал благодати, отступим снова за Бога? Господь не выдаст…

Что же мы позволяем делать с нашей землей и нашей жизнью?

Кто мы для России? Почему позволяем губить ее?

В одной из книг о гитлеровской системе я прочел: «Смотрели (граждане Германии. — Ю. В.) на то, что «дает» фашистское государство, и научились не думать о том, что оно «берет» взамен…»

Все это в полной мере и наше.

Это «взамен» оказалось таким, что мы походили на тени людей. Мы отдавали все, имели право на подлинно достойную жизнь, а на деле еле сводили концы с концами, заживо пожирая деревню, — и это во все существование после 17-го. Мы настолько привыкли к хронической нужде и бесправию, что многие из нас принимают ту жизнь за благо.

Нынешняя жизнь окрашивает прошлое в розовые тона, но то было преддверие ада.

Вывожу эти строки 4 сентября 1990 г. Нет книге издателя — и не могу от нее оторваться, задвинуть ее; слова сами складываются…

Плачет, плачет за окнами Россия. Скатываются, срываются прозрачные слезы по пустоте стекол. Сыпью стынут неподвижные белые капли на белом стекле.

Ровно шумит дождь. И вроде бы слабо, робко, а гул машин и голоса не заглушают. Расплещут лужу машины — и опять тихое всхлипывание дождя.

Плачет Русь…

Все норовит отступить за Бога.

Нет у нее сил, пусть Господь принимает все боли и муки…

Плачет и стонет Русь…

Не уберегли тебя…

До седых волос я думал: зло в мире оттого, что люди не ведают правды. Мне казалось: люди узнают правду — и зло рухнет. Люди выйдут на улицу — режим зла распадется, все отвернутся от него. Он станет невозможным… В 80-х, уже немолодым, я все сохранял ту же наивную веру. В приемнике я слышал речения писателей из эмиграции, порой главы запрещенных книг — откровения сердца. До самых последних дней я все думал: люди узнают, что было и что есть, как стало возможным это гнилое и позорное настоящее (теперь и разрушение Российского государства, превращение слова «патриот» в ругательное, оболванивание народа, превращение в «массу», замкнутую на самые низменные интересы), — и не будет зла. Все дело в том, что правда основательно замурована, — так полагал я.