Алексей Иванов - Тени тевтонов

— Там ещё остались си-сигареты с ампулами…

Женя повертела портсигар и убрала подальше.

— Не переживай, что не взял живьём, — снисходительно сказала она. — У нас и матёрые волкодавы, бывало, теряли агентов при задержании.

Жене следовало сердиться, что Володя по неопытности допустил гибель ценного информатора, однако Женя не сердилась. Наоборот, она была рада, что Володя жив и здоров, что он провёл ночь с Клиховским, а не с подругой.

— Повтори-ка мне про гауляйтера.

— Не помню до-дословно, но этот а… а… адъютант говорил, что гауляйтер сидит в ка-катакомбах и готовится на лодке добраться до какого-то судна в море… Ждёт на-назначенное время… Людерс нужен ему как лоцман.

— Ясно… — Женя задумалась.

Теперь она твёрдо знала, что Эрих Кох находится в Пиллау. И ей надо торопиться, потому что Кох может ускользнуть в море, словно рыба.

— Опять всё зависит от доступа в катакомбы! — с досадой сказала Женя.

Володя помедлил перед главным разговором. Чтобы не глядеть Жене в глаза, он глядел на труп фон Дитца. Конечно, он не собирался лгать, но всё равно как бы обманывал Женю. Ему не было дела до Эриха Коха. И до Жени тоже. Он просто хотел оказаться рядом с Хельгой. Однако он — солдат, и здесь, в Пиллау, он пребывает на птичьих правах, на милости у командира — у Жени.

— Людерс не уйдёт без ма-мальчика… — сказал Володя. — За мальчиком опять пришлют че-человека.

— Опять? — прищурилась Женя.

Володя кивнул.

— Это хорошо. Тогда мы устроим засаду.

Володя отрицательно покачал головой.

— Не… не-н-надёжно, — еле выговорил он.

— Почему? — сразу спросила Женя.

— Са-сама подумай…

Женя подумала. У неё нет людей. Её группа — три учёных литовца. Даже если она выпросит бойцов у Перебатова, как она потом всё объяснит майору, чтобы не выдать свой план с поимкой гауляйтера? А засада и вправду дело ненадёжное. Фон Дитц вылез из катакомб и пропал — вероятно, погиб, — и немцы теперь будут куда осмотрительнее. Удастся ли Жене взять нового посланца гауляйтера живым? И вообще, успеет ли она?

— Что-то хочешь предложить? — догадалась Женя.

— Пускай ма-мальчишку уведут… Я прослежу ку-куда.

— Почему ты? В этом деле нужны навыки контрразведки, а не пехоты.

— Са-сама ты не сумеешь. На тебя обращают в-внимание. Ты ка-капитан СМЕРШа… и красивая женщина.

Володя не хотел строить аргументы на лести, так само получилось. Но Женя и не клюнула на этот крючок.

— Похоже, ты всё уже обмозговал, — с подозрением заметила она.

Володя почувствовал себя в дровяном сарае, как в тюрьме, и устало присел на ящик, на котором ночью сидел Клиховский.

— А если потеряешь немчика?

Володя закурил. Женя ждала. Её лёгкое настроение развеялось.

— Он сам ве-вернётся, — с трудом выдал Володя. — Он хо-хороший…

— С чего ты взял? Это гадёныш. Гитлерюгенд.

— Во-война всех озлобила… Но он с дядей остался с-с-здесь. Они оба сложили оружие. Я уговорю его ве-вернуться из катакомб и по-показать нам вход. Мо-может, он и Людерса выведет…

— Чушь! — отрезала Женя.

— Не чушь. — Володя покачал головой, подбирая слова. — Они бы-были при штурме П-пиллау… Та-такого никому больше не надо. Им уже не нужна война. Им не нужен га-гауляйтер.

— Людерс же ушёл.

Володя пожал плечами: ну и что? Людерса могли вынудить. Но Хельга-то не ушла с Зигги. А сейчас весь расчёт Жени только на неё.

— Мы не можем доверять им, Нечаев, — жёстко сказала Женя.

— По-понимаешь, Женя… — Володя с болью смотрел ей прямо в глаза, чужие и холодные, будто оптические прицелы. — Это не мы до-должны доверять им… Это они до-должны доверять нам.

Днём Клиховский спал, а ближе к вечеру отправился в комендатуру. Он хотел найти газетную статью, о которой упоминал Володя, с фотографией разрушенного замка в Мариенбурге. По-русски Клиховский не читал и почти не говорил, однако надеялся, что как-то сумеет объясниться с работником политотдела. Ему повезло: в коридоре комендатуры в толкучке он встретил Пакарклиса. Тот приходил за обеденными талонами для своей группы.

— Сегодня в цитадель должно пожаловать командование Балтийского флота, — пояснил Пакарклис. — Охрана выдворила и нас, и военнопленных. Так что сейчас я к вашим услугам, Винцент.

— Буду благодарен за помощь. — Клиховский прикоснулся к шляпе. — Если не ошибаюсь, Мариенбург взяли в самом начале февраля.

Политотдел занимал три большие комнаты, тесно заставленные столами и шкафами. Всюду сидели офицеры: писали, сверяли документы, говорили по телефонам. Плыл дым сигарет, секретарши стучали на машинках. Пакарклис отыскал дежурного с повязкой, и вскоре тот принёс большой и тонкий том-скоросшиватель. Пакарклис и Клиховский пристроились за столом в углу.

Клиховский раскрыл папку и принялся переворачивать затрёпанные листы «Красной звезды» — главной армейской газеты Советского Союза.

— Винцент, вы знаете слово «ZIF»? — спросил Пакарклис.

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Вчера мы обнаружили необычное подземелье. Ходами оно соединяется с кордегардией и кирхой. Судя по кирпичам стен и сводов, это семнадцатый век, время основных работ по возведению цитадели. Но архитектурно это типичная усыпальница из орденского замка. Что за странная причуда?

Клиховский распрямился, будто на пружине. Он сразу догадался, какое помещение отыскал литовец. Об этом помещении говорил доктор Хаберлянд.

— Вы наткнулись на склеп Пьера де ля Кава, коменданта крепости. В нём что-то было? Меня интересуют зелёные ящики с экспонатами музея Пиллау.

— Нет, нацисты там ничего не укрывали. Интересно другое, Винцент. Судя по всему, при модернизации цитадели уже в годы войны немцы включили эту старинную гробницу в систему современных коммуникаций. В полу склепа мы увидели большой люк. Трогать его не стали — вдруг заминирован? На нём было написано «ZIF-2». Что это может означать?

— Понятия не имею, Повилас. Здесь полным-полно таких секретов.

На развороте газеты Клиховский наконец увидел страшную фотографию Мариенбурга. Закопчённые стены и башни, все в дырах и выбоинах, словно скорчились от огня — так на средневековых кострах в корчах обугливались еретики. Газетный снимок беззвучно вопил. Уродливые очертания обгорелых руин, будто диаграммы излучений, запечатлели в себе всплески той ярости, с которой русские штурмовали древнюю твердыню. Верхний ярус Высокого замка был съеден обстрелом. От бургфрида остался обломанный клык. Вместо алтаря в соборе чернел огромный провал — разверстая полость грудной клетки.

— Бесстыжий ужас — как на пытке, — негромко сказал Клиховский.

— «В логове псов-рыцарей», — перевёл заголовок статьи Пакарклис.