Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

После долгой и тягостной паузы Александр Васильевич добавил, но уже другим тоном — деланно спокойным, уверенным:

— Вы ошиблись, Сергей Федорович. Мой батюшка был произведен в генералы. Но в годы моей молодости, учения он был обычным заводским инженером, который увлекался историей артиллерийского дела, копался в бумагах, старых записях…

Потом они еще выпили. Не выпить после такого разговора было невозможно. И они выпили три чарки подряд почти без оттяжек. Чокались и молча, без слов, выпивали…

И уже под конец обеда, когда Александр Васильевич решил предложить Сергею Федоровичу должность у себя в штабе, тот с улыбкой похвастал, что в Москве носил обувь, пошитую князем Голицыным, и невесело пошутил:

— Фирма «От Голицына» — каково!

— Каким Голицыным? — не понял Александр Васильевич.

— В нынешнюю разруху князь Голицын остался без средств — ни копейки. Состояние, движимое и недвижимое, конфисковали. И пришлось старику осваивать сапожничество, благо на памяти пример графа Толстого… — грустно пошутил Сергей Федорович.

Александр Васильевич поднялся, достал трубку и, шагая по салону, уминая табак и закуривая, спрашивал:

— Какой Голицын? Их ведь много. Неужто сам председатель Совета Министров? Николай Дмитриевич?

— Он и есть — наш последний председатель Совета Министров империи. Доложу вам: освоил сапожничество. Я встретил Николая Николаевича, а он красуется в обутках… Ах да!.. Николай Николаевич — это Покровский, наш последний министр иностранных дел… — И Грачев усмехнулся. Горький и желчный вышел смешок. — Целый Совет Министров. Нарочно не сочинишь. А видели бы вы нас в этих обутках — веревочные самоходы.

И, заметив, как удивленно взметнулись брови адмирала, Грачев пояснил:

— Князь шьет… впрочем, наверное, все же шил. Чекушка не обойдет, отметит братской могилой: князь, бывший наместник Кавказа, последний председатель Совета Министров империи! Гниют косточки его сиятельства — это уж точно: гниют [54] Нет, тогда не гнили, жив был еще князь Николай Дмитриевич. Умрет он в 1925 г. Насильственной смертью или по старости лет — не знаю. Все книги о том молчат. . А пока князь пробавлялся веревочной и войлочной обувью. Тачал добротно. В городах еще не то носят, Александр Васильевич. На Тверской или у Большого театра — на тебе, в лаптях; в пальто, шапке, шарфе — и в лаптях. И сколько угодно! Дамы в каких-то опорках. И это, заметьте, вполне приличная экипировка, почти праздничная.

— А князь, князь? — перебил его адмирал.

По тону чувствовалось, он не совсем воспринимает рассказ полковника.

— Князь?.. Так я и говорю: я встретил Николая Николаевича. Он и нахвалил обутки Голицына: удобны и практичны. Я заказал. Прекрасная работа, доложу вам. Я ведь чем жил? Крем варил, сапожный крем… Обутки как влитые. Ходи без единой мозоли. Исключительно добросовестно были сработаны, просто по-княжески. Что такое «чекушка»? Нет, это не стаканчик, это… чека…

Александр Васильевич лишь развел руками. Он знавал князя в пору наместничества того по гражданской части на Кавказе. Старый князь управлял Кавказом неуклюже. До погромов ухитрился обострить армяно-татарскую рознь. Князь поддерживал татар — поддерживать кого-либо на таком посту вообще не полагалось, это бросало тень на трон. При князе были окончательно распределены, точнее, распроданы, земли по прибрежной полосе — отменные участки. Их скупили знать и высшая администрация. Князь приложил руку и к выселению духоборов. Постыдная история! Семь тысяч их вынуждены были отправиться в Канаду — там им гарантировалась веротерпимость. В судьбе духоборов принял участие другой родовитый дворянин — граф Толстой. Лев Николаевич взбаламутил не то чтобы Россию — Европу.

Да-да, князь явно не туда греб. Это стало ясно наконец государю императору, и он отозвал его.

К 1914 г. князь Николай Дмитриевич являлся скорее фигурой, так сказать, сугубо благотворительной, по общему мнению, негодной для какой-либо государственной службы.

Однако в конце декабря 1916 г. князь Голицын неожиданно назначен председателем Совета Министров. В столь смутное время — и нате, ветхий рамолик, совершенно беспомощный в делах государственных. Сколько это вызвало недоумений и злых шуток! Монархия все время давала доказательства, что она неспособна управлять Россией, изжила себя. А Гришка Распутин — позор всея Руси?.. А чехарда министров — один червивее другого? А отношение к Думе — депутатам народа? Да-да, помазанник Божий явно находился не на месте — это и без назначения Голицына становилось ясно даже самым упорным в преданности трону. Что может быть губительнее этого для власти?

Родзянко вспоминал в 1919 г. в белом Ростове-на-Дону:

«Как назначались, например, Министры, столь быстро сменявшие друг друга? На этот вопрос я отвечу их собственными словами. Когда на пост Премьера был назначен Иван Логинович Горемыкин, я спросил его: «Как Вы, Иван Логинович, при Ваших преклонных годах решились принять такое ответственное назначение?» Горемыкин, этот безупречно честный государственный деятель и человек, ответил мне, однако, буквально следующее: «Ах, мой друг, я не знаю почему, но меня вот уже третий раз вынимают из нафталина».

Когда князь Голицын получил назначение Председателя Совета Министров, я его спросил: «Как Вы, почтенный князь, идете на такой пост в столь тяжелое время, не будучи совершенно подготовлены к такого рода деятельности?»

Князь Голицын буквально ответил следующее: «Я совершенно согласен с Вами. Если бы слышали, что я наговорил сам о себе Императору! Я утверждаю, что если бы обо мне сказал все это кто-либо другой, то я вынужден был бы вызвать его на дуэль».

Возможен ли был при таких условиях порядок?..»

25 февраля 1917 г. по старому стилю князь получил указ (рескрипт) государя императора о роспуске Думы, позволяющей себе возмутительные речи — с дерзкими намеками на государя императора в неспособности управлять страной, с едкой критикой последних действий правительства, с упреками в развале тыла. Не мог государь император ни пережить, ни простить знаменитого вопроса Милюкова с думской трибуны:

— Что тут такое: глупость или измена?..

В такой-то час — и эти обиды, эта мышиная возня. Что ж ты, Господи, смотришь сверху?..

Колчак не имел представления о письме лидера кадетской партии Милюкова партийным единомышленникам, написанном во второй половине лета 1917 г.

Подлинник хранился у А. А. Лодыженского — бывшего начальника Канцелярии по делам гражданского управления при ставке Верховного главнокомандующего. Лодыженского достаточно знали бывший император Николай, великий князь Николай Николаевич, а также генералы Алексеев, Врангель, Кутепов.