Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Еще одним потенциальным покупателем оказался здоровый мужчина с круглым раскрасневшимся лицом и большим животом, выпиравшим над египетской юбкой. Он поднял вверх тонкие руки девушки, успев при этом пощупать ее грудь. Громадной пятерней он взял рабыню за подбородок, чтобы открыть ей рот. Осмотр закончился неожиданно, когда она вонзила острые зубы в его короткие толстые пальцы.

— Ах ты, стерва! — выкрикнул он и сильно ударил девушку по лицу.

Подскочил работорговец:

Ты что делаешь! Она тебе еще не принадлежит.

— Сколько она стоит? — спросила я.

— Тысячу сестерциев, — ответил торговец. — Хотя женщина с таким характером... — он посмотрел на толстого покупателя, снова выругавшегося и засунувшего в рот окровавленные пальцы, — с таким бешеным темпераментом стоит гораздо больше.

— Тысячу сестерциев? Да катись ты! — рявкнул покупатель. — Она и десяти-то не стоит.

— Уж точно, не стоит, — согласилась мама. — Клавдия, о чем ты думаешь?

У меня запылали щеки. Собравшаяся вокруг толпа с любопытством наблюдала за происходившим и смеялась. Хозяин рабыни перевел взгляд на маму и одной рукой с кольцами на каждом пальце поправил складки украшенной вышивкой туники.

— Конечно, юная госпожа с ее очевидной прозорливостью оценила, что молодая девушка культурного происхождения могла бы стать хорошей покупкой за тысячу сестерциев. Я вынужден свернуть свое предприятие, чтобы заняться семейным торговым делом в Этрурии, только поэтому соглашаюсь отдать ее почти задаром.

Мама решительно покачала головой, взяла меня за руку и отвела в сторону от наблюдавших зевак.

— Ты очень хочешь, чтобы к тебе относились как к взрослой, ну так веди себя как взрослая. У меня с собой всего пять сотен, и ни динария больше. Вон та, — мама показала глазами на дородную женщину, с покорным видом стоявшую позади всех, — выглядит вполне прилично. Я все время присматривалась к ней. А покупать эту молоденькую — все равно что кота в мешке. Видно, из-за своего норова она и сменила столько хозяев

— А если бы тебя вот так схватили? Я бы еще сильнее укусила.

— Не сомневаюсь, — согласилась мама. — Но сравнения сейчас не к месту. Девушка сама нарвалась на неприятности. Торговец рассчитывает заставить толстяка заплатить больше, чем она стоит, а тут ты еще подвернулась.

— Посмотри, этот бугай кипит от злости. Если он купит девушку, то будет ее избивать, — сказала я.

— Такова жизнь, моя дорогая.

— Мамочка... — Глаза мне заволакивали слезы.

— Что «мамочка»? Я тебе не отец. Прибереги для него свои сцены.

Я вытерла слезы.

— Сколько ты собиралась заплатить за рабыню?

— Я же сказала. Не больше пятисот. На этой неделе мы принимаем проконсула. Ты была у него на приеме, видела всю роскошь. Золотые блюда, шпагоглотатели. — Мама замолчала, вопросительно глядя на меня. — У тебя есть какие-то деньги?

— Пятьдесят сестерциев, — неохотно ответила я. Мне хотелось купить золотое кольцо в виде змейки с зелеными глазами. Ювелир сказал, что оно обладает магическими свойствами. Для этого я копила деньги.

Мы оглянулись на нашего конкурента, продолжавшего торговаться с хозяином, который уже соглашался на девять сотен, а тот не поднимался выше семи. Я посмотрела на рабыню, неподвижно стоявшую, как каменное изваяние с бесстрастным лицом, но ее глаза были устремлены на меня.

Я вздохнула:

— Дома я припрятала еще сотню.

— Ну ладно, — нехотя согласилась мама, — если для тебя это имеет такое значение. Мы даем семьсот пятьдесят, — громко сказала она продавцу.

Толстый покупатель с минуту смотрел на девушку, ругнулся и пошел прочь.

Рахиль, как вскоре убедилась наша семья, знала в Александрии все, что стоило знать. Девушка без особых усилий освоилась с новой обстановкой, занималась хозяйством и вела себя так, словно служила у нас не один год. Она умела делать прически, была искусной рукодельницей, и мама уже не могла обходиться без нее. Рахиль быстро нашла общий язык с Гебой и Фестом, нашими поварихой и домоправителем, своенравной, но толковой парой. Поначалу лишь за это мама была благодарна фортуне, но вскоре у Рахили обнаружилось еще и умение прекрасно торговаться на рынках города, известного во всем мире разнообразием товаров.

На обед проконсулу подали нежнейшую свиную выло резку. Он наслаждался вареной страусятиной с иерихонскими финиками и измельченными лангустами в остром соусе. Орхидеи, доставленные из районов Верхнего Нила, преобразили наш скромный атриум. Афинянки играли на лютнях, а эфиопские венеры выступали с дрессированными пантерами, послушными, как котята. Все восторгались искусством Митрадита, прослывшего самым известным фокусником в городе волшебников. Но мы с мамой решили меж собой, что настоящая волшебница — это Рахиль. Благодаря ей на званый обед пошла лишь малая толика выделенных денег.

В течение нескольких дней Рахиль была занята подготовкой к приему. Между тем у меня из головы не выходили великая богиня Исида и ее почитательница — царица Клеопатра, экзотическая, интригующая и опальная. После торжественного приема я поспешила в свою комнату, где меня ждала Рахиль. Пусть родители скрывают от меня свои секреты, но я-то знала, чего хотела.

Лампы горели неярким светом. Поперек кушетки лежала розовая ночная рубашка. Рахиль встала, когда я вошла.

— Хотите, я сделаю вам массаж? — спросила она, снимая с меня тунику.

— Да, — ответила я. — Но кроме массажа, мне хотелось бы знать кое-что. Расскажи мне про Клеопатру. Папа назвал ее блудницей. Она была плохой?

Рахиль взяла со столика рядом с кушеткой пузырек с сандаловым маслом.

— Ее почитали как богиню. Жители Александрии до сих пор оплакивают ее. Клеопатра была последней из рода Птолемеев, династии Александра.

— Знаю! — воскликнула я в нетерпении. — Когда мы завоевали Египет, Август назначил здесь проконсула. С тех пор он и правил. Ну а что же Клеопатра? Она была красивая?

Рахиль растирала мне спину.

— Ее статуи изображают стройную женщину в роскошной египетской одежде.

— А египетская одежда не позволяет представить фигуру. Ну а ее лицо?

Опытными руками Рахиль бесстрастно проводила мне по ягодицам.

— У нее был длинный нос и выступающий подбородок.

— Но Антоний и, как я слышала, до него Юлий Цезарь...

— Дело не только во внешности, — уверенно сказала Рахиль. — Старики говорят, у нее был приятный голос, и все считали ее очень умной. — Рахиль помолчала. — И есть кое-что другое.

— Что именно?

— Ты еще очень молода.

— Мне уже четырнадцать лет. Через год родители будут искать мне мужа. Говори!

— Клеопатра опьяняла, как крепкое вино. Она собиралась объединить мир, заманив сначала Цезаря, а потом Антония...