Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

— Но жатва будет не для них, — продолжал Сцевола.

Он был самым молодым из гостей начальника бригады.

— Я надеюсь, — продолжал тот, — и даже намерен гильотинировать некоторых.

— А-а!

— Сначала моего прекрасного кузена.

— Анри де Верньера?

— Его.

Граф Анри не мог удержаться от легкой дрожи, но продолжал смотреть и слушать.

— О! — продолжал начальник бригады. — Я могу вас уверить, что он будет первый в списке и даже…

Он остановился и злобно выругался.

— И даже? — повторил Сцевола.

— Я могу отправить его прежде.

— Куда?

— На эшафот.

— Как? — спросили оба гостя генерала.

— Очень просто. Послушайте… Разве это не решено, что роялисты поджигают?

— Именно.

— Ну а если неожиданно окажется, что Анри — один из начальников поджигателей, то будет еще проще… — Генерал расхохотался.

— Что стоит твоя ферма? — спросил старший из гостей.

— Тысяч тридцать или сорок, если считать основное строение и хозяйственные постройки.

— Ах! Теперь все ясно, — шепнула госпожа Солероль на ухо Анри, — это он поджег ферму!

Вдруг Анри вспомнил — он вспомнил, что друг его капитан Бернье находился там, что оба легли спать, запертые одним ключом, и из двух одно: или несчастный капитан погиб в огне, или спасся, и тогда он непременно приметит, что Анри не было на ферме, когда начался пожар. Нечего было сомневаться: ферма Брюле была подожжена по приказанию начальника бригады, и он надеялся обвинить Анри в этом преступном поджоге. Тогда Анри вне себя оставил свой обсервационный пост и выбежал из капеллы, говоря Элен:

— Пойдемте… Пойдемте! Я должен бежать на ферму, я должен спасти моего друга…

— А я останусь, — сказала Элен, — я хочу узнать все!

Через несколько минут Анри вышел из замка и, руководимый светом пожара, побежал со всех ног к ферме Раводьер.

Возвратимся теперь к Каднэ и его другу Машферу, которых мы оставили в хижине Жакомэ, в то время как дровосек поспешил на помощь к горевшей ферме.

Каднэ рассказывал Машферу историю Лукреции, капитана Солероля, сделавшегося генералом, и сержанта Виктора Бернье, теперь капитана. Удивившись, что Бернье в замке Рош, Каднэ вскричал:

— А! Я угадываю, зачем.

В эту минуту дверь отворилась и Мьетта высунула свою хорошенькую, еще сонную головку; она не могла удержаться от жеста удивления при виде Каднэ.

— А! Это вы, месье Каднэ, — сказала она.

— Да, дитя мое, здравствуй, как твое здоровье?

Девочка подставила свой лоб, и Каднэ поцеловал ее.

— Как давно вас не видать? — сказала она.

— Неужели?

— О! По крайней мере месяцев шесть.

— Ну вот я здесь: довольна ли ты?

— Вы больше не уйдете?

— По крайней мере, я останусь здесь несколько дней.

Мьетта посмотрела на Машфера с удивлением, исполненным недоверия.

— Не бойся этого господина, — сказал Каднэ.

— Это ваш друг?

— Надежный, как я сам.

Слова эти так успокоили хорошенькую Мьетту, что она села между молодыми людьми.

— Где мой отец?

— Ушел.

— Надолго?

Каднэ, рассказ которого прервало несвоевременное пробуждение молодой девушки, не колеблясь, солгал.

— Твой отец пошел в Рош, — сказал он, — и воротится только на рассвете.

— А теперь который час?

— Полночь.

— Ах! Как я хорошо спала, — прошептала Мьетта.

— Ступай же ляг опять, дитя, и спокойной ночи.

Мьетта встала и сделала шаг к двери комнаты.

— Вам не нужно ничего, ни вам, ни вашему другу, месье Каднэ? — спросила она. — Если вам хочется пить, я нацежу вам вина из бочонка; если вы голодны — есть кусок солонины и сыр.

— Нам не хочется ни есть, ни пить. Прощай, дитя.

Мьетта сделала еще шаг, потом глубоко вздохнула и посмотрела на Каднэ.

— Ты хочешь мне сказать что-нибудь? — спросил он с удивлением.

— Может быть… — отвечала она робко.

— Говори, я слушаю.

— Вы сказали, что можно говорить при вашем друге?

Она указала на Машфера.

— Говори, не бойся, дитя мое.

— Это о месье Анри…

— А! — сказал Каднэ, улыбаясь.

— Я знаю, что вы его друг, — продолжала Мьетта, — и, может быть, если вы подадите ему совет, он вас послушает.

— Вероятно.

— Я пробовала, он меня не слушает.

— Что же ты ему советовала?

— Не ходить в Солэй.

Оба вздрогнули.

— Почему же? — спросил Каднэ.

— Потому что бригадный начальник — очень злой человек и хочет сделать вред месье Анри.

— Ты откуда это знаешь?

— Я давно это подозревала, а вчера вечером…

— Ну что же вчера вечером?

— Если я вам скажу, вы не скажете моему отцу?

— Обещаю тебе.

— Он это знает, но сказал мне вчера сухо: «Это тебя не касается!..» Но, видите ли, я люблю месье Анри, он мой крестный…

— Только за это? — улыбаясь, спросил Каднэ.

Мьетта покраснела до ушей и потупила голову.

— Продолжай, — сказал Каднэ, — что случилось с тобою вчера?

— Надо вам сказать, что снег выпал только в следующую ночь, — продолжала Мьетта, — я и пошла в лес подбирать сухие ветви. Ночь приближалась, вязанка моя была готова, я знала, что батюшка пошел на гипсовую фабрику, и села под дерево подождать, когда он пойдет, чтоб вместе воротиться домой. Вдруг я слышу шаги, потом голоса двух человек, тихо разговаривавших. Я узнала, что это генерал, и не пошевелилась… Мне было очень страшно.

— Но ты слушала?

— Да, и слышала, что они говорили; они прошли мимо меня, они возвращались с охоты.

— О чем же они говорили?

— Один говорил: «Зачем ты позволяешь этому аристократу, графу Анри, шататься каждый вечер окола замка? Разве ты законов не знаешь и разве ты не муж своей жены? Ты можешь его убить, когда захочешь».

«Я уж думал об этом, — отвечал генерал, — и если штука, которую я намерен с ним сыграть, не удастся, я всажу ему пулю между плеч».

— А! Он так сказал? — сказал Каднэ.

— Да.

— Ты знаешь человека, с которым он разговаривал?

— Я не могла рассмотреть его лицо, была уже полночь, но генерал назвал его…

— Как?

— Сцевола. Какое смешное имя!

— Сцевола! — вскричал Каднэ с волнением.

— Да.

Каднэ взял Мьетту за руку.

— Ступай спать, дитя, — сказал он, — и будь спокойна… Этот господин и я будем беречь графа Анри.

— Вы мне это обещаете?

— Обещаю.

Мьетта воротилась в свою комнату и затворила дверь. Тогда Каднэ сказал Машферу:

— Теперь ты должен узнать все. Мне известно, что вся шайка генерала здесь и эти люди, если мы не уничтожим их сейчас, расстроят все наши планы.

— Что же ты мне расскажешь? — спросил Машфер.

— Историю Элен де Верньер, Лукреции и бригадного начальника.

— Я слушаю.

Каднэ продолжал:

— Сержант Бернье был, по словам его соратников из 23-го полка, отличным солдатом, добрым товарищем, любимцем женщин, да и выпить не дурак. Он хорошо дрался под начальством генерала Дюмурье, а когда был отозван в Парижскую армию, то есть в один из пяти регулярных полков, которые едва терпел клуб якобинцев, то вовсеуслышание заявил, что если бы ему пришлось начальствовать над отрядом, окружающим гильотину, то он зарядил бы пулей свое ружье и убил палача. С такими мнениями сержант Бернье не мог нравиться тем из своих начальников, которые выказывали преувеличенный патриотизм, но так как он был отличным сержантом, на него не донесли, и он продолжал свою службу.