Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

Капитан поклонился сержанту и сказал:

— Воротившись с учения, мы поговорим.

— Хорошо, — сказал Бернье.

В самом деле, через час, когда полк возвратился с маневров, капитан фамильярно взял под руку сержанта и сказал:

— Я был немножко пьян вчера вечером.

— А! — сказал Бернье.

— Я встретил хорошенькую девушку, которая шла по улице, и хотел к ней подойти… Она испугалась… Вы знаете остальное…

— Как? — спросил Бернье. — Вы ее не знали?

— Нет!

«Я знаю другое, но противоречить тебе не стану», — подумал Бернье.

— Вы на меня не сердитесь за то, что я защитил ее? — спросил сержант, усмехнувшись.

— Напротив, — отвечал капитан Солероль, — вы меня отрезвили и этим оказали услугу мне.

Так, за разговором, вернулись в казармы. Капитан оставил Бернье и пошел завтракать. Вскоре после его ухода комиссионер принес письмо сержанту Бернье. У сержанта забилось сердце. Он распечатал письмо и прочел:

«Я хотела бы поблагодарить Вас. Если Вы желаете меня видеть, ступайте с человеком, который отдаст Вам это письмо».

Внизу вместо подписи стояла буква Л.

Сержант сказал комиссионеру:

— Я готов следовать за вами, ведите меня.

Тот пошел, не говоря ни слова. Он направился к Сене, прошел Новый мост и остановился на улице Закона. Указав на дом с левой стороны, он сказал Бернье, следовавшему за ним:

— Здесь!

Дом был довольно красив с виду.

— Кого мне спросить? — уточнил Бернье.

— Гражданку Лукрецию, — отвечал комиссионер.

Он ушел, но Бернье одолевали размышления:

«Вот простолюдин, у которого руки очень белы и столько изящества в манерах».

Когда этот человек исчез на углу улицы, Бернье вошел в дом.

Он нашел сначала очень большую переднюю, потом широкую лестницу с железными перилами, а внизу лестницы слугу, который вежливо спросил его, что он желает.

— Мне нужно видеть гражданку Лукрецию, — отвечал Бернье.

— Пойдемте со мной, — сказал лакей.

Он повел сержанта в первый этаж, отворил дверь и пропустил вперед. Бернье, помнивший вчерашнюю мансарду, вошел с изумлением в переднюю, богато убранную, потом прошел залу, роскошная меблировка которой дышала аристократизмом, потом щегольскую спальню и остановился на пороге будуара, в котором сидела хозяйка. Бернье стоял безмолвно и неподвижно на пороге будуара — до того удивление его было велико. Он действительно видел перед глазами Лукрецию, но уже не гризетку в дешевом платье, работницу, живущую в мансарде, бедную девушку, из-за которой целый час трепетало сердце чувствительного сержанта. Это была женщина щеголеватая, одетая в атлас, белые руки которой были покрыты волнами кружев и дорогими перстнями.

— Здравствуйте, друг мой, — сказала она Бернье, не вставая и не оставляя сладострастной позы, которую она занимала на оттоманке.

— Милостивая государыня… — пролепетал сержант.

— Вы удивляетесь, не правда ли? — спросила она, улыбаясь.

— Как же не удивляться? — наивно прошептал сержант.

— Сядьте подле меня, и я объясню вам многое, — отвечала она.

Машфер перебил Каднэ в этом месте:

— Ты мне рассказываешь сказку из «Тысячи и одной ночи».

— Сказку реалистическую, — возразил Каднэ.

Потом он встал и отворил дверь комнаты.

— Посмотрим, горит ли еще ферма…

Отблеск пожара усилился. Его можно было принять за северное сияние. Каднэ запер дверь и сел у огня.

— Этот Жакомэ — претаинственный, — сказал он. — Уверял, что фермер Брюле — негодяй, а сам пошел помогать ему.

— Разве Брюле — владелец фермы?

— Нет, она принадлежит генералу.

— То есть кузине Анри?

— Именно.

— Впрочем, для меня это все равно. Давай дальше твою историю.

Но когда Каднэ хотел продолжать, случилось странное происшествие. Вдали раздался выстрел, и в то же время послышался душераздирающий крик из комнаты, где спала Мьетта. Испуганные Каднэ и Машфер увидели молодую девушку, бледную, взволнованную, с растрепанными волосами.

— Ах, боже мой! Боже мой! — кричала она. — Он убил его!

— Что ты хочешь сказать, малютка? — спросил Каднэ. — Ты с ума сошла?

— Нет… Он его убил, говорю я вам, убил! — продолжала девушка.

— Тебе приснился дурной сон.

— Но разве вы не слыхали этого выстрела?

— Это браконьер убил зайца.

— Это человек убил человека! — вскричала Мьетта.

— Тебе пригрезилось… У тебя кошмар.

— Нет, нет! Я его видела… Мой сон меня не обманывает…

Мьетта с отчаянием ломала руки.

— Кого ты видела во сне?

— Моего отца.

— Твоего отца? Он убивал кого-нибудь?

— Нет, его убили…

Говоря таким образом, Мьетта отворила дверь хижины и, полуодетая, бросилась в лес.

— Пойдемте, пойдемте со мною! — повторяла она вне себя. — О! Я видела это место во сне… Я вас приведу… Пойдемте…

Каднэ и Машфер не рассуждали более. Пораженные этим отчаянным криком, повинуясь таинственному предчувствию, они схватили свои ружья и бросились из хижины вслед за Мьеттой. Она бежала босыми ногами по снегу так скоро, что друзья с трудом следовали за ней по тропинке, извивавшейся тысячью поворотов, сквозь тростник.

— Какое странное событие! — прошептал Каднэ.

Машфер, более холодный скептик, быстрее пришел в себя после этого необдуманного испуга, который заставил обоих молодых людей следовать за Мьеттой.

— Право, — сказал он Каднэ, — мы — как дети… Уж не верить ли нам теперь в ясновидение?

— Я верю, — отвечал Каднэ.

— Какая глупость!

Разговаривая таким образом, они все бежали, потому что Мьетта не замедляла своего бега.

— Я верю, — продолжал Каднэ, — потому что это случилось и со мною.

— С тобою?

— Со мною. Однажды ночью, пятнадцать лет назад, я крепко спал, и мне во сне явился человек в белой одежде военного покроя. Я узнал моего двоюродного брата Франсуа Каднэ, служившего королевским телохранителем. Он сделал мне знак следовать за ним; я оделся и сошел в оранжерею. В моем сне это происходило в Версале. В оранжерее находились пять человек, один держал в руке шпагу, он пошел навстречу Франсуа и поклонился ему. Они обнажили шпаги. Четверо человек, находившихся тут, были свидетелями. Я присутствовал при дуэли, я видел, как упал Франсуа: он получил удар шпагой в сердце. В это время я вскрикнул и проснулся. Напрасно я уверял себя, что это сон; волнуемый пагубным предчувствием, я соскочил с постели, побежал в замок, где мой кузен был в карауле накануне. Я расспросил о нем и узнал, что, по выражению Мьетты, сон мой был справедлив.

— Твой брат был убит?

— Час тому назад в оранжерее.

— В самом деле как это странно! — прошептал Машфер.

Между тем Мьетта все бежала, и оба друга продолжали следовать за ней.

— Куда ты идешь? — спросил ее Каднэ.