Говард Фаст - Дорога свободы

Долго спорили. Франк Карсон напрямик заявил, что он не желает проходить военное обучение под начальством негра. Он воевал под командой Стюарта, и вся эта затея ему не по душе. Гидеон предложил, чтобы обучением милиции занялся Фред Мак-Хью, который был в армии унтер-офицером. Проголосовали и приняли; Фред согласился. В помощники себе он выбрал Ганнибала Вашингтона и Абнера Лейта. Алленби спросил, не будет ли это против закона, и Гидеон ответил, что, поступая так, они всего лишь осуществляют свое право на ношение оружия, дарованное им конституцией, что они и раньше его носили, с самой войны, и что их военные занятия лишний раз покажут этим бандитам в ночных рубашках, что их голыми руками не возьмешь. В этом он, повидимому, был прав, ибо прошло много времени, прежде чем клановцы вновь появились в окрестностях Карвела.

Слепая девушка, Эллен Джонс, спросила Гидеона о Джефе, и он все рассказал ей — как Джеф будет работать у доктора Эмери и как потом, может быть, поедет в Эдинбург, то есть бог знает в какую даль, за море, на самый край света. Гидеон видел теперь, что девушка любит Джефа. Почему он раньше столь многого не замечал? «Может быть, пять лет», — проговорила она таким голосом, как будто хоронила все свои надежды.

— Может быть, — подтвердил Гидеон. Он жалел ее, он старался, как мог, ее утешить, но про себя думал: «Зачем же Джеф допустил, чтобы это так далеко зашло?» Теперь он постоянно думал о Джефе. Он думал о нем, когда видел, как другие мальчики шутят с девушками. Он думал о нем, когда смотрел на Марка, который рос не по дням, а по часам.

Эллен часто приходила к Рэчел. Им было о чем поговорить. С Гидеоном Рэчел редко говорила о Джефе. «Это очень хорошо для него, тут и думать нечего», — сказал Гидеон. И Рэчел согласилась. Иногда Гидеон вдруг спохватывался, ему вдруг становилось ясно, что течение все дальше и дальше уносит его от Рэчел, тогда он становился особенно нежен и ласков с ней, старался ей угодить даже в самых мелочах. А она твердила:

— Гидеон, Гидеон, да не тревожься ты обо мне.

— Я люблю тебя, Рэчел, милая.

Но он и говорил это иначе, не так, как прежде; все изменилось в нем: речь, манеры, мысли, поступки. Когда в

присутствии Рэчел среди женщин заходил разговор о ней и о Гидеоне, она принималась с жаром превозносить его достоинства. Она говорила им, что во всем мире нет другого такого, как Гидеон, она раздувала в них ревность, восхищение и зависть. Но себя она не могла этим утешить. По ночам она просыпалась и часами лежала без сна рядом с Гидеоном. Однажды что-то подсказало ему, что она не спит, и он окликнул ее:

— Ты что, детка?

— Ничего.

— Ну, так спи.

Немного погодя она сказала:

— Джеф уехал. Ах, боже мой, я хочу ребенка.

— У нас уже есть двое славных мальчиков и дочка.

— Хочу ребенка. У меня в сердце пусто.

— Это уж как богу угодно, — прошептал Гидеон. — Дети родятся или не родятся, от нас не зависит.

— Ты не веришь в бога.

— Рэчел, Рэчел, дорогая...

— Дети родятся у тех, кто любит.

— Я люблю тебя, детка, — сказал Гидеон. — Люблю всей душой. Поверь мне.

— Джеф уехал, — с отчаянием в голосе проговорила Рэчел, — уехал и все

Было решено, что Абнер Лейт, Гидеон и Джемс Алленби поедут на торги покупать землю. Гидеону дали доверенность на совершение купчей, а Даниэль Грин, янки-юрист, недавно поселившийся в Колумбии, достал план продаваемой земли. Все время, что еще оставалось до торгов, карвеловцы изучали этот план и на все лады делили землю. Как это сделают правительственные землемеры, где пройдут границы тысячеакровых участков, на которые предполагалось ее разбить, никому не было известно, но они старались предусмотреть все возможности. Целую неделю Гидеон вместе сАбнером и Франком Карсоном бродили по карвеловской земле. Они находили места, о существовании которых раньше не имели понятия. Франк Карсон заметил, что в одном месте, где русло ручья опускалось на целых семь футов, можно без больших затрат установить водяную мельницу, тогда они смогут сами молоть кукурузу. Они обнаружили платановый лес, высокий

и густой, прекрасное место для жилья. Когда, увидев семисотакровую полосу болота, Абнер Лейт сказал: «Вот уж этого нам никак не надо», — Гидеон потребовал более тщательного осмотра. Оказалось, что деревья на болоте все молодые, их нетрудно будет выкорчевать; земля очень плодородная, чистый чернозем, не земля, а сплошь жирный перегной. «Посеять рис, так это в год два хороших урожая», — сказал Гидеон. У кого есть рисовое поле, тот никогда голодать не будет. Размечтавшись, они уже строили планы, как они проложат гать через болото, — тогда до железной дороги будет всего четыре мили. Растирая пальцами комочек земли, Франк Карсон сказал: — Построю себе домик вон там на холме, где платаны. Посею один рис и буду продавать, и тогда не надо мне никакого хлопка, чтобы он провалился. Я еще не видал, чтобы человек разбогател на хлопке.

— А я посею хлопок, — сказал Гидеон. — На хлопок еще будет большой спрос. Хочу видеть, как лопаются коробочки, и думать — это мое, мое собственное.

— А по-моему, в низинах всегда малярия, — заметил Абнер.

Они двинулись дальше. Они шли по нескончаемым сосновым лесам, потом выходили на холм и тогда видели, как земля раскинулась во все стороны, словно беспредельный океан. Франк Карсон задумчиво посмотрел вниз и тихо проговорил: — Случалось мне и раньше видеть землю, да так я на нее никогда не смотрел. Так, наверно, смотрел мой прадед, когда в первый раз пришел в эти края, налегке, с ружьем за плечами и куском мяса в мешке.

За время, остававшееся до торгов, они осмотрели всю Карвеловскую землю. В поле снимали урожай. Земля хорошо уродила в эту благословенную осень 1868 года. Наскоро сколоченные закрома были битком набиты желтым зерном, грубые навесы укрывали сено и скот. Появился спрос и на хлопок, который сажали белые; и однажды ночью карвеловцы услышали пронзительный гудок первого товарного поезда.

Двадцать второго октября Гидеон, Абнер Лейт и Джемс Алленби приехали в Колумбию, поставили лошадь в конюшню и слились с толпой, спешившей на первый большой публичный аукцион. Даниэль Грин, которому они поручили вести торг, увидев издали Гидеона, замахал рукой и стал проталкиваться к нему, то исчезая в толпе, то появляясь вновь. На нем был клетчатый костюм и белая соломенная шляпа, в углу рта торчала толстая черная сигара. «Здравствуйте, Джексон, здравствуйте!» Карманы его были набиты бумагами и планами.

На торги съехался народ со всех концов штата. Недавно прошел дождь, грязные улицы столицы штата были запружены телегами, каретами, верховыми лошадьми. Для аукциониста соорудили нечто вроде кафедры и поставили ее на ступенях Капитолия — этой недостроенной каменной громады, возвышавшейся на вершине холма, с которого открывался вид на десятки миль во все стороны. На импровизированных стэндах висели карты конфискованных за неуплату налогов земель, ярким цветным карандашом были отмечены участки. Плотная толпа окружала стэнды. Тут были самые различные люди: чарльстонские джентльмены, негры-батраки, спекулянты с Севера, фермеры из дальних районов, плантаторы из Нового Орлеана и даже из Техаса. Тут были представители Моргана, представители унитарианской церкви, представители двух английских земельных компаний. В продажу было назначено сто шестнадцать тысяч акров земли.