Борис Шелепов - Их было трое

Анатолий Прошунин крутился возле виллиса, когда командующий садился в него. Плиев ответил на приветствие Прошунина и, махнув, как бунчуком, сложенной вдвое нагайкой, весело сказал:

— На Одессу!

«8 апреля. Путь на Одессу с зигзагами и петлями.

6 апреля заняли станцию Карпово, юго-восточней Раздельной, а к северу от нее окружили пять-шесть дивизий — остатки войск фон Розенштрумфа — и начисто разбили их. На станции Веселый Кут захватили 1100 вагонов, 50 из них — с ценным заводским оборудованием из Одессы и множество другого добра, вывозимого гитлеровцами в Германию.

Развивая успешное наступление, части пехоты и конно-механизированных войск стремительно продвинулись на юг — между Куяльницким и Хаджибеевским лиманами.

Пишу коротко. Свободного времени мало.

Узкие перешейки между Одесским заливом и лиманами немцы превратили в сильный рубеж. Они, видно, считают, что Сортировочная, Солдатская слободы и Пересыпь наглухо закрывают доступ к Одессе.

Мы подошли к самому побережью моря и двинемся к городу с западной и юго-западной сторон. Казаки уверены: красавица Одесса наша!

Там и допишу остальное».

Писал Витя Самойлов, сидя в маленьком овражке неподалеку от Хаджибеевского лимана. Овражек скрывал казаков от глаз противника, засевшего в Пересыпи — воротах Одессы.

Участник ночной операции в привокзальном парке Раздельной Толя Прошунин сидел в гостях у соседей с теми, кто ползал с ним вместе по заданию командования. По существу то было боевое крещение Анатолия, и он восторженно рассказывал со всеми подробностями, как использовали треск движка, как сержант Абдуллин хватанул часового по золотым зубам…

— Хорошая закуска!.. — смеялись казаки. — Русская ветчина образца 1944 года!..

Как всегда, говорили о подвигах товарищей, о тяжких сердцу потерях. А сержант Григорий Микитенко рассказал об удивительном случае, происшедшем на берегу разлившейся речки Кучурган.

— Наши части прижали несколько батальонов противника к реке; перебраться им невозможно — топь сплошная. Несколько подразделений автоматчиков, чтобы прорваться, двинулись вдоль по берегу — на север. Вдруг откуда-то из низины выскочил всадник в пилотке; среди казаков таких не найдешь. Он пригнулся к самой луке седла и помчался наперерез немцам с саблей наголо. Комэск Мартынюк сразу не понял, кто такой, подумал, кто-нибудь из начальства, и подал сигнал — в сабельную атаку. Два взвода рванулись с места и помчались степным наметом. Немецкие автоматчики почти без выстрелов повернули назад к реке, побежали. А казакам только того и надо: осталось на поле десятка полтора-два солдат в мышиных мундирах. Тут Мартынюк повернул взвод назад; нельзя было далеко «зарываться» — у реки автоматчики непременно встретили бы их шквалом огня: там оборона.

Вернулись на исходное. Стали искать того необыкновенного всадника в пилотке. Нашли. Он был солдатом. Спрашивает Мартынюк:

— Ты кто такой?

— Калданов Рахим.

— Из какой дивизии?

Калданов назвал номер.

— У нас нет таких дивизий. Странно…

В дело вмешался капитан ветслужбы Бублик. Он был здесь же, на исходном положении эскадронов. Это и неудивительно: тылы полков находились рядом с боевыми подразделениями, потому что не могли отрываться от них в ночных «походах.

— На каком основании вы сели на эту лошадь? — строго спросил Бублик.

— На поле взял. Казака убило — ночью — я взял этот лошадь, саблю казака взял, в бой пошел.

— Ваши документы!..

Казаки взяли под защиту Калданова; а когда вмешалось начальство повыше и разобралось в чем дело, сразу договорились с командованием стрелковой дивизии о переводе этого «стихийного» кавалериста в эскадрон 9-й кавдивизии.

Так наблюдатель Рахим Калданов из далекой Бухары достиг своей заветной цели — стал гвардейским казаком.

«10 апреля. Фланговый марш совершен, — писал Самойлов через два дня. — Как и предполагалось, в полночь мы вышли на юго-западную окраину Одессы. Всю ночь вели напряженные уличные бои. К утру — Одесса наша. Жаль, что нет времени описать этот незабываемый бой.

Новобугско-Одесская операция окончена. Гвардейские знамена конно-механизированной группы и других войск фронта покрылись легендарной славой.

16 апреля. Сегодня радисты рассказали, что утром Левитан читал Указ Президиума Верховного Совета… Нашему командующему присвоено звание Героя Советского Союза. Исса Александрович сказал: «Я считаю, что это звание присвоено не мне лично, а всему нашему многотысячному боевому коллективу. Так и называйте: «Герой Советского Союза — 1-я Гвардейская конно-механизированная группа».

Наталья Федоровна Бездольная (Биджелова) — работница завода «Электроцинк» [51] в городе Орджоникидзе (Осетия). — получила желанную весточку от сына Николая. Он был самым молодым офицером в 30-м полку 9-й кавдивизии 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса. Видимо, Николай слишком увлекся премудрой стратегией или забыл, что его мама не носит погонов и не командует казачьими полками, — половину Наталья Федоровна не поняла из письма и пошла в партком завода за разъяснениями.

Секретарь партийного комитета, пожилой металлург Василий Акимович с видом знатока прочел:

«Дорогая мама! Я жив и здоров. Спешу тебе сообщить, что войска нашего генерала-земляка, завершив крупную операцию, начали преследовать противника и, преодолев его сопротивление на промежуточных рубежах, 30 июня подошли к городу Н. 2 июля овладели еще двумя кр. н. п. и перерезали Н-скую железную дорогу. И тут, дорогая мамочка, за сутки до освобождения Н., обе ж. д. на ю. з. и с. з. были нами оседланы. Совместно с большим соседом, мы полностью замкнули кольцо вокруг группировки пр-ка. Ты, конечно, будешь рада, представив такую великолепную картину!..»

— Вы довольны действиями сына и его друзей? — спросил секретарь парткома, глядя из-под очков.

— Очень довольна, Василий Акимович, только понять не могу — что к чему. Разъясните, пожалуйста.

— Гм. Что ж тут особенного! Все ясно. — Василий Акимович многозначительно покашлял, покряхтел, повздыхал и стал читать дальше.

Дошел до конца, помолчал, еще раз прочел одно место.

«И тут, дорогая моя, приезжает на передовую наш генерал-земляк. Навел он порядок, поговорил с солдатами о житье-бытье. В это время налетели три вороны и начали бросать мелкие орехи. А генерал встал под деревом и стоит. Не хочет прилечь в канавку, грязно там, и не любит он кланяться воронам. Что делать? Поднялись мы, окружили генерала стеной. И стояла живая крепость до конца. В один камень стены попал маленький орешек и сделал выбоину. «Камень» тебе очень хорошо знакомый, но ему все нипочем. Он чувствует себя хорошо. Выбоину залатали. Мы земляка одного загородили грудью, а он тысячи спасет и до самой победы живыми доведет, чтоб вернулись домой и увидели мать родную, сестренок да братьев. Такой наш земляк (в Старом Батакоюрте родился). Соображай, какую весть тебе посылаю…»