Борис Шелепов - Их было трое

Конечно, не совсем так говорил командующий, но в этом смысле. В огне войны вынашивали советские воины святой принцип: «Один за всех — все за одного».

Николаю Бездольному пришлось познать силу солдатской дружбы. Бывал он в переплетах. Однажды в бою за маленькую железнодорожную станцию взвод Бездольного оказался в тяжелом положении. Николай был ранен и не нашел в себе сил, чтобы подняться и отползти в овраг, где стояли лошади и коноводы. Рядом — два убитых казака. Цепь гитлеровцев поднялась в атаку. Враги приближались. Коля, сохранив последний патрон в обойме, приставил горячий ствол «ТТ» к своему виску: попасть живым в руки врага — страшнее смерти… Как в тумане пронеслись картины прошлого: хутор Шевченко, захват четырех танков и тридцати пленных, встреча с Плиевым — он протягивает орден и поздравляет… Город Орджоникидзе, мать, маленькие сестренки… Мать!.. Мысль о ней заставила отвести пистолет в сторону и направить его в цепь приближающихся врагов. Выстрел… И в этот миг кто-то подхватил ослабевшее тело лейтенанта. Коновод Василий Селиванов поднял раненого командира, взвалил на седло и, вспрыгнув на круп коня, галопом помчался к оврагу. Под огнем автоматной пальбы верный солдат доставил в укрытие командира. А по оврагу уже бежали бойцы сабельного взвода с автоматами наперевес отбивать атаку.

В истории гвардейцев КМГ подобных случаев немало. Старый казак Величко, находясь в разведке, неожиданно столкнулся у станционного разъезда со штабом крупной артиллерийской части. Величко (он был старшим разведгруппы) послал казака с донесением командиру полка, занял высоту и продолжал вести неравный бой. Кончились патроны. Казаки, делая вылазки, собирали оружие убитых. Держались. И вот слышит Величко: «Держись, батько! Мы идем!» Сын, лейтенант, подоспел со взводом автоматчиков, выручил отца и его товарищей…

А коновод Селиванов лишь по возрасту годился в отцы молоденькому взводному Коле Бездольному. И, как родного сына, рискуя жизнью, он вынес его из-под самого носа гитлеровских солдат.

Благородные дела рождало боевое товарищество советских казаков!

…26 июля 1944 года в районе Бреста нами окружены четыре немецко-фашистских дивизии. В ночь на 29 июля казаки Плиева подошли к стенам крепости. Эскадрон гвардии лейтенанта Бездольного, а за ним другие передовые подразделения 30-го кавалерийского полка дивизии Тутаринова ворвались в город. Брест — освобожден.

1-я конно-механизированная группа получила приказ следовать на 2-й Украинский фронт. Предстоял отдых, а потом — снова поход.

Двигались по белорусской земле. Часто встречались эшелоны с партизанами. Они сражались рядом с гвардейцами Плиева в глубоких тылах врага, на Малой земле «внутреннего фронта».

Когда покидали пределы 1-го Белорусского, командир эскадрона Коля Бездольный повстречался со старым знакомым — заместителем начальника политотдела майором Павлом Алешиным.

— Теперь и о боях в Белоруссии можно писать без «маскировки». Передай мой привет в Орджоникидзе своей мамаше.

— …Спасибо, Павел Павлович, передам…

…Не получила бы работница «Электроцинка» Наталья Федоровна этого привета, если б не вынес из-под огня ее сына верный друг Василий Селиванов.

Возможно, не повел бы и генерал Плиев свои войска на новый фронт, если б не возникла вокруг него «живая стена» казаков во время бомбежки на берегу реки Вепш…

Никогда не забывали гвардейцы мудрый совет старых станичников. «Раньше всего выручай друга из беды, помогай товарищу в сражении, тогда и тебя не бросят воронам на расклев».

Глубокой осенью 1944 года войска 1-й гвардейской КМГ, находясь в составе 2-го Украинского фронта, провели Дебреценскую операцию, в результате которой противник лишился важных опорных пунктов обороны и узлов коммуникаций, связывающих будапештскую и трансильванскую группировки. Гитлеровское командование бросило в бой все свои резервы, но задержать стремительного наступления советских войск не могло. Конница и танковые соединения генерала Плиева, совершив обходной маневр в сочетании с фронтальной атакой крупных сил пехоты, 20 октября взяли Дебрецен, а 22 — Ньиредьхазу. Наши войска вышли в Венгерскую долину в междуречье Тиссы и Дуная. Тем самым были созданы возможности нанесения непосредственного удара на Будапештском направлении.

После этих сражений конно-механизированные соединения Группы были выведены на кратковременный отдых.

Стояли в укромных местах — как будто и нет войны: уют, тишина. Странно, непривычно…

Тут и поймал майор Голиков Закира Казиева. Несколько раз приезжал он в эскадрон, где служил Казиев. Старшина или писарь отвечали: «На задании» или «На рекогносцировке с командиром». А в блокноте Голикова — зампреда парткомиссии — давно значилась фамилия Казиева.

Речь пошла о приеме в ряды партии. Казиев говорил:

— Я ждал Гришу, он в медсанбате руку лечил. Нога прошла — руку зацепило. Теперь и рука зажила — левая, понимаешь.

— Так ведь сам ты не лежал в медсанбате? Почему заявление не подал? Оно давно у тебя написано, я точно знаю от капитана Браева.

— Верно, — отвечал Закир. — Точно знаешь, товарищ майор. А Браев тоже в медсанбат попал — это знаешь? Его в плечо зацепило — в Гродно.

— Знаю, но у него есть заместитель, — возражал Голиков. — А при чем тут Гриша?

— Мы, товарищ майор, договорились в один день и час поступить в партию, потому что больно хороший друг он. И я тоже, ничего. Понимаешь?

— Понимаю. — Майор улыбнулся. Он понимал и то, что Казиев говорит с ним на манер башкирского языка, в котором нет «вы», а есть только «ты».

В тот же вечер Закир и Гриша были приняты в ряды Коммунистической партии. Они явились в парткомиссию дивизии с орденами «Славы» третьей и второй степени (у того и другого) и с медалями «За отвагу». Оба подтянутые, шпоры начищены, чистые подворотнички: оба смуглые, загорелые, бритые, сияющие — «как два гвардейских значка, только что отчеканенных на монетном дворе», — сострил кто-то из казаков.

Как только вернулись в часть, сразу пошли к коновязям: один к Ястребу, другой — к Полумесяцу. «Если у нас сегодня праздник, то и вам — ласка». Подсыпали им овса из своего «нз», чистили их, холили, говорили теплые слова. Закир что-то по-башкирски шептал на ухо Полумесяцу, гладил по теплой бархатной морде. Праздник!..

Писали письма домой — сдержанные, без похвальбы и щедрых обещаний. Просто так: «Воюем помаленьку, в газетах пишут про нас хорошее, Родина довольна, а солдату большего и желать нечего!».

— Далеко мы живем друг от друга, — говорил Грицко Закиру. — Где она, твоя Башкирия? На самом верху где-то…