Борис Шелепов - Их было трое

Передо мной письмо гвардии полковника А. К. Коненко из Москвы, датировано от 24.I.1960 года. Он пишет:

«Когда группа противника из Снигиревской группировки наскочила на штаб корпуса, Плиев сам водил эскадрон в кавалерийскую атаку».

Так было и в Раздельной. Тогда никто не нападал на штаб КМГ, но ночная атака решала исход операции, и командующий возглавил штурм. Таких случаев немало. О командирах дивизий, полков и говорить нечего — они почти всегда с казаками.

Не следует думать, что командование 1-й гвардейской КМГ и ее войска брали противника «на ура» и командиры соединений, подражая И. А. Плиеву, всякий раз лично водили солдат в атаку.

Плиев имел при себе сильную оперативную группу, радиосвязь, самолеты «ПО-2», представителей родов войск, офицеров разведки и связи. Но дела в тылу противника порой складывались так, что командующий должен был «прижиматься» к передовым войскам, видеть сложный калейдоскоп обстановки и непосредственно влиять на войска. Это мог делать только храбрый генерал. И тот военный историк, который неодобрительно отнесется к личной отваге генерала и умолчит о ней, только обеднит портрет полководца. Действия по глубоким тылам врага не всегда вмещались в рамки общепринятых академических норм.

…Утром третьего апреля 1945 года группа немецких солдат набрела на командный пункт КМГ и открыла огонь.

Казак Арсентий Стринжа, участник атаки, позже рассказывал на биваке:

— Наш генерал как раз был сильно занят, сидел над картой, и очень рассердился. Выхватил шашку из ножен, взлетел на коня и повел эскадрон охраны с места в атаку. Лошадь его Искра — злая, зубами рвет противника. Парторг Саша Браев крикнул: «Коммунисты, вперед!» Он всегда давал такую команду, когда дело пахло керосином… Бросились мы на конях догонять своего командующего (лошадь-то под ним получше наших!). Пока догоняли, время зря не теряли — рубили — от гренадеров ничего не осталось. Троих наших ранило только, под Браевым лошадь сбило… Вернулся Исса Александрович в палатку, ругается: «Подлецы. Хулиганы. Не дают спокойно работать…»

КП переместился на южную окраину чешского населенного пункта Пезинок. Командующий только что отпустил командиров соединений после короткого совещания о предстоящем рейде. Внезапный налет «юнкерсов». Многие солдаты успели выбежать из домов и укрыться в щелях. Плиев остался в комнате. Во двор угодила крупная бомба. Дом завалило. Хозяин — музыкант из Братиславы, — его жена и дети, все погибли. Кинулись искать генерала. Нашли под грудой обломков на месте бывшего его кабинета без сознания, голова залита кровью…

Сообщили по радио в штаб фронта. Оттуда немедленно прислали главного хирурга фронта профессора Еланского. Прилетает он в Пезинок. Плиев сидит в новом кабинете с забинтованной головой, работает. Перед этим он велел переменить бинт, старый весь промок от крови. Боялся генерал, что профессор увидит кровь и поднимет панику.

Стринжа стоял внутри кабинета — на часах. Слышал их разговор.

— Если вы, Исса Александрович, не ляжете в постель, — говорил Еланский, — плохо будет. Вы тяжело контужены и ранены.

— Не могу, Николай Николаевич, — отвечал генерал.

— Нужно сейчас же лететь на фронтовую базу, в госпиталь, — настаивал хирург. — Необходимо принять горизонтальное положение, иначе, — кровоизлияние…

— И речи быть не может. Не могу я ездить на коне «в горизонтальном положении»… Я — не Али-Бек Кантемиров…

Повздыхал Еланский, велел сделать вливание крови, выписал какие-то порошки и встал.

— Подождите, Николай Николаевич, — остановил его Плиев. — Сколько раненых может взять ваш самолет?

— Смотря каких… Человек пять-шесть.

— Возьмите тяжелораненых. Среди них есть Григорий Микитенко, старшина. Ранен в голову. От самого Дона с нами.

— Заберу.

— И еще просьба: сообщите мне по радио, выжил ли он.

— Обещаю.

Они расстались. Самолет увез пятерых раненых солдат и двух офицеров.

Через несколько дней пошли дальше — в рейд. Напоили коней в голубом Дунае. Недалеко от города Брук завязался бой. Наши танки почему-то немного отстали. Но и без них спешенные казаки прорвали оборону противника. На промежуточных рубежах произошло несколько схваток. У реки Лайта пулеметы прижали казаков — носа поднять нельзя. Сидят солдаты, «как суслики в норе», ждут. Вдруг за их спиной какой-то шум. Смотрят — три бронетранспортера несутся прямо по тропе в сторону противника. Кое-кто подумал, что они по ошибке попали сюда. Нет! На передней машине стоит молоденький лейтенант и машет фуражкой, дескать, подниматься надо.

Парторгом эскадрона стал взводный Петров (Браева ранило осколком бомбы у населенного пункта Пезинок).

Поднялся над цепью Петров, закричал:

— Хлопцы! Командующий догоняет нас… вон, видите белая «чалма»!

И в самом деле — на второй машине белеет забинтованная голова Исса Александровича.

Поднялась цепь — и густой зеленой лентой метнулась вперед. Долго не пришлось идти. По сигналу гвардии майора Гераськина из-за кустистой сопки высыпали казаки в конном строю. Таких сопок было четыре. За каждой — эскадрон притаился. Все пришло в движение.

Казаки Петрова уже летели вперед на конях, встречая то тут, то там группу гитлеровских солдат. «Гренадеры» почти не стреляли, чтобы не выдавать себя — притихли в ямках или бежали укрыться к лесной полосе. Парторг не призывал: «Коммунисты и комсомольцы, вперед!». В эскадроне к этому времени большинство казаков коммунистами и комсомольцами стали.

Шли в атаку конные полки, двигались самоходчики к дзотам, стреляя прямо по их зияющим амбразурам, рвали танки густую ржавую паутину колючей проволоки — спираль «бруно» на сомкнутых рогатках. Пронеслись через первую траншею. На главном направлении, где еще в прошлую ночь нащупали пластуны «ущелину» для прорыва конницы, началось такое движение, будто косяк молодых лошадей мчался, сломя голову, гонимый раскатами грозы или градом. Но здесь было не бегство, а стремительная атака, буйный волевой порыв. Защитники укрепленного рубежа превратились в дикое обезумевшее ох страха стадо.

В те минуты, часы и дни белая «чалма» командующего, мелькавшая в цепях и предбоевых порядках, служила для солдат своеобразным символом победы.

…«Чалма» осталась позади, бронетранспортеры посторонились. Плиев вышел из машины, поднялся на мшистое ребро горного отрога. Вскинул бинокль. Увидел зеленые скаты хребта. Там впереди — лесная долина, там уже вспыхивают короткие, как трехпатронная очередь, бои…

— Мы — за Малыми Карпатами, — как будто думая вслух, сказал стоящий рядом с командующим офицер Генерального штаба Б. Д. Смирнов.

— Да. Мы прошли, — ответил генерал и указал на извилистую гряду хребта. — Теперь там все рухнет… Завтра двинемся на Брно и Злату Прагу…