Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове

Яков Михайлович спросил:

— А как жена? Детишки как?

— Живы, слава богу. Да что там говорить, как-нибудь заночуете у нас по старой памяти — обо всём и узнаете.

Свердлов улыбнулся — тепло у него стало на сердце.

— Спасибо, Николай Степанович.

А вокруг уже обступили участники собрания, услышав «товарищ Андрей». Те, кто постарше, узнавали его, а кто помоложе — дивились: неужели это и есть тот самый товарищ Андрей, о котором из уст в уста передаются рассказы, похожие на легенды?

— Слово товарищу Андрею! — И весь зал зааплодировал шумно и единодушно.

Яков Михайлович, вскинув руку, попросил тишины.

— Дорогие товарищи! Родные уральцы! — начал он. — Когда рабочие в памятном 1905 году бесстрашно встали за свои права, против царского самодержавия, они верили, что настанет день освобождения, что сможем мы вот так собраться, в этом театре и гордо произнести: «Да здравствует революция!»

Зал снова дружно зааплодировал. Свердлов говорил о пролетариате, силами которого свергнут царизм, открыты двери тюрем и каторжных централов...

— В Питере сейчас нелегко нашему брату. Но большевики твёрдо знают: главные события ещё впереди, и во имя этих событий мы должны сплотиться воедино, в одну боевую пролетарскую дружину. Я верю, уральцы будут в её первых рядах.

Он уже сошёл со сцены, пожимая руки вставших ему навстречу товарищей, уже вышел, окружённый партийцами, в фойе. А вокруг только и слышалось:

— Товарищ Андрей, приходите на Верх-Исетский!

— И к нам не забудьте!

— И в Мельковку тоже...

Первую ночь в Екатеринбурге Яков провёл в семье военного фельдшера Якова Михайловича Юровского. Давно уже знал он этого человека, а видел впервые. Перестукивание через стенку в Томской тюрьме, так сказать, знакомство заочное.

Зато жену его, Марию Яковлевну, Свердлов встречал ещё в пятом году — была она подпольщицей, и на её квартире не раз укрывались революционеры.

Когда, после собрания, екатеринбуржцы наперебой приглашали Свердлова к себе, дочь Юровского Римма безапелляционно заявила:

— Товарищ Андрей пойдёт к нам, в нашу семью.

— А фамилия у этой семьи есть? — спросил Андрей.

— Юровские мы... Мой папа вместе с вами сидел в Томске. А мама, Мария Яковлевна, работала тогда здесь.

— Всё правильно, всё совпадает, — весело откликнулся Свердлов. — И в тюрьме сидели, и маму вашу знаю. И собирался навестить вашу семью.

Ещё по дороге на Первую Береговую, где жили Юровские, Римма рассказала Якову Михайловичу о том, как создавался в Екатеринбурге юношеский социалистический Союз, как выбирали её председателем.

— Очень интересно, — вполне серьёзно заметил Свердлов. — И все за вас голосовали?

— Не знаю.

— То есть как? Разве выборы были тайными?

— Конечно.

— Вот как? Значит, бумажки в урны?

— Вовсе нет. Тот, чья кандидатура обсуждается, выходит за дверь. Вот и меня выставили. А потом сказали, что за мной большинство.

Свердлов улыбался этой придумке молодёжи и радовался, что выбрали они всё-таки потомственную большевичку.

— Ну-с, и чем вы думаете заняться? — спросил он.

— Партийный комитет скажет. Наш Союз ведь при партии большевиков. Да и существуем мы всего три дня.

— Ну, товарищ председатель, в наше время три дня — это огромный срок. Нужно, чтобы вы были настоящим боевым помощником большевиков... Для этого вовлекайте в свой Союз рабочую молодёжь. Без рабочей молодёжи не может быть никакого социалистического Союза.

Во время ужина Юровский рассказал о том, как узнал он, госпитальный фельдшер, о свержении царя. Дошедшие до Екатеринбурга сообщение об этом и воззвание Временного комитета Государственной думы были напечатаны лишь 3 марта.

А до того — слухи... Ползли шепотки, таинственно переглядывались обыватели, страшась самих слов «свергли царя!». Пермский губернатор Лозина-Лозинский издал воззвание, в котором призывал не верить слухам. В Екатеринбурге «сильные мира сего» срочно собрались, чтобы решить, как вести себя в сложившейся обстановке. Был здесь начальник гарнизона полковник Марковец, были командиры полков и лидер местных кадетов Кроль.

— Мы не можем допустить, чтобы такие слухи распространялись среди простого люда, среди солдат и рабочих особенно. Факты не проверены, — сказал Марковец.

— Но ведь есть телеграмма, — вставил Кроль.

— Да, есть. Но знать о ней народу не обязательно. И я прошу вас, милостивые государи, об этом позаботиться, — напутствовал полковник. — Я уже запретил в войсках гарнизона всякие сборища. А все либеральчики... Вот вы, господин Кроль, сами выступили бы перед солдатами. Так сказать, от имени граждан.

— Не знаю, не знаю, — говорил Лев Афанасьевич. — Хорошо ещё, если солдаты не прослышали о телеграмме, а то, пожалуй, и ног оттуда не унесёшь.

— Наш почтенный конституционный демократ, — язвительно заметил Марковец, — вероятно, думает, что сохранить порядок легко и просто. Если эта рвань узнает правду...

Кроль возмущённо пожал плечами — что за тон?!

...Командир части полковник Богданов понимал, что одним запретом собраний, изданным начальником гарнизона, делу не поможешь: солдаты всё настойчивее требовали ответа — свергли царя или не свергли? Значит, нужно, чтоб выступил перед ними человек посторонний, лучше всего из числа либералов. И он пригласил Кроля, личность достаточно известную в Екатеринбурге.

— Поймите, — убеждал его полковник, — скоро придётся создавать комитет безопасности, и нам небезразлично, кто в него войдёт.

— Да, — вдруг сразу согласился Кроль, — если туда попадут социалисты, это будет ужасно.

— Социалисты социалистам рознь. Вы о большевиках подумайте...

— Хорошо, я пойду. Выступлю...

Митинг в солдатской казарме 108-го полка начался спокойно.

Солдаты ждали. Кроль смотрел в их лица и сразу же сказал то, что приготовил заранее:

— Братья! Солдаты! Я пришёл к вам для того, чтобы сказать правду — царь Николай второй свергнут с престола.

Он ожидал взрыва, бурной реакции, выражения благодарности за то, что наконец-то им сказали правду. И сказал её он, Кроль...

Но солдаты молчали. И лишь из угла казармы донёсся голос:

— Давай дальше!.. Что же теперь?

— А теперь, — ухватился за этот вопрос Кроль, — теперь власть передана светлейшему князю Михаилу Романову. И под его началом русское воинство добьётся новых побед над Германией...

И снова ответом было молчание. Почему? Этого Кроль понять не мог.

— Братья, — продолжал он, — мы создадим комитет общественной безопасности. Я верю в то, что общими силами сумеем сохранить порядок в нашем городе, на Урале. А всякие слухи... Они никогда не помогали делу. Поверьте мне, наша партия не зря именуется партией народной свободы. Верить слухам — это лгать самому себе.