Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове

Кроль, узнав, что представители рабочих вошли в комитет общественной безопасности, заявил, что заседать вместе с социалистами отказывается... «Ну, — думал он, — а если этим социалистом оказался товарищ Андрей, тогда как?» И отвечал себе твёрдо: «Всё равно».

О Свердлове он вспоминал часто. Вспоминал и в марте семнадцатого... Ну теперь-то Андрей появится в Екатеринбурге, непременно появится. Впрочем, полной уверенности нет: в большевистской партии он весьма значительная птица, член Центрального Комитета.

И вот случайная встреча на улице.

Яков Михайлович смотрел на этого человека с любопытством. Пожалуй, внешне он мало изменился, разве немного потолстел.

— Ну, как там в столице наше правительство? — спросил Кроль после обычных слов приветствия.

— Всё, как и должно быть. Временное...

— Ах, вот как... Постоянными бывают только большевики?

— Разумеется.

— Отчего же?

— Оттого, что большевики выражают интересы народа. А народ будет всегда.

Они шли медленно.

Беседа затянулась. Кроль ждал её долго — он знал, что Яков Михайлович в Екатеринбурге, ежедневно бывает в большевистском комитете и, как записал Кроль в дневнике, распоряжается, по-видимому, на правах партийного эмиссара высокого ранга. Ему хотелось выяснить кое-что из тех давно минувших дней. Лев Афанасьевич давно уже решил, что его впечатлений вполне достаточно для того, чтобы оставить свою отметину в истории российской революции. И Свердлову, несомненно, будет уделено в этой летописи определённое место.

Кроль даже знал о товарище Андрее больше, чем тот мог предполагать: на поиски его в конце 1905 года был брошен весь сыскной аппарат, из Нижнего Новгорода был вызван и прибыл в распоряжение начальника Екатеринбургского жандармского управления Хлебодарова сыщик Орехов, знавший Якова в лицо и «наблюдавший» за ним ещё в Канавине.

— Да, я знал о том, что меня собирались арестовать, — сказал Свердлов. — Царская охранка ведь в средствах не стеснялась. Однажды мою знакомую прачку Анну Константиновну вызвали в полицию и предложили ей пять тысяч рублей за то, что она выдаст меня.

— И что же вы?

— Посоветовал взять. Неплохие деньги, право. За пять тысяч вполне можно было одеть её милых дочерей — Катюшку и Августу — и даже выдать их за купцов.

— Шутите... Вы удивительный человек. Я непременно запишу это в свой дневник.

— Можете записать, что мы всё-таки в феврале шестого года провели в Екатеринбурге партийную конференцию большевиков. И не один час, а пять дней заседала конференция в доме рабочего-машиниста. Между прочим, беспартийного. Как видите, простые рабочие, даже не состоявшие в партии, не посчитались с опасностью быть арестованными. А ведь они знали, на что шли. Да, знали. Сделайте выводы, Лев Афанасьевич.

Кроль поразился, слушая Свердлова. Пожалуй, впервые за всё время ему стало страшно. Да, это конец. Конец всему: чем жил, во что верил, на что он ещё смутно надеялся. Этот человек, эти люди, эта партия, их Ленин оказались живучими. Они не уйдут, их ничем не возьмёшь.

Подготовка Уральской конференции шла полным ходом. С мест поступали сообщения о росте организаций, о выборах делегатов на конференцию, и большинство из них были сторонниками Ленина.

Перед Свердловым стояла задача — провести конференцию и по возможности быстрее в Питер, там Ленин. Увидеться с Владимиром Ильичём, рассказать ему об Урале, о том, что ещё в марте здесь насчитывалось всего 500 членов партии, а сейчас— 16 тысяч. За короткое время — полтора месяца — Уральская партийная организация выросла в тридцать два раза. Значит, была почва для её роста! Значит, не удалось задушить репрессиями дух большевизма в этом пролетарском крае.

Один за другим съезжались в Екатеринбург делегаты. Яков Михайлович знал, где, в каком общежитии кто остановился, где питается, с кем вместе живёт. Он ходил по общежитию, беседовал с товарищами, спрашивал, как пережили они годы реакции, каково настроение теперь...

Один из уфимских делегатов предложил:

— Хорошо бы, Яков Михайлович, подготовить приветствие товарищу Ленину от нашей конференции.

Свердлов уже думал об этом. Он мысленно представлял себе текст телеграммы: «Ленину. Собравшиеся на Уральскую областную конференцию делегаты в количестве 65 человек от 43 организаций, объединяющих 16 тысяч членов партии, единогласно постановили приветствовать ЦК партии и идейного вождя российской социал-демократии товарища Ленина...»

Яков Михайлович не сомневался в том, что это приветствие будет принято, и тогда, когда редактировал текст, и когда беседовал с делегатами, и когда по поручению президиума сказал:

— Товарищи! Первую свободную Уральскую областную партийную конференцию объявляю открытой...

Два дня и две ночи слились для Григория в один большой, удивительно важный в его жизни день. Начался он с той самой минуты, как прозвенел на вокзальном перроне колокольный сигнал об отправлении поезда, в котором уезжал Яков Свердлов.

Григорий провожал Катю.

— Отец говорил, чтоб я вас сторонилась.

— За что же?

— У него насчёт меня особые планы. — И она смущённо улыбнулась, глядя на Григория.

— Жениха побогаче? Он и меня предупреждал, чтоб я от вас подальше держался.

— Смешной, — сказала Катя, и не осуждение, а большая, нежная любовь к отцу чувствовалась в её тоне.

Григорий хотел было рассказать о том, как Потапыч «выяснял», за что и про что он в тюрьмах бывал, но не решился: обидится девушка за отца и тогда пропало всё — исчезнет этот вечер, это хождение по Питеру и доверие, которое, он чувствовал, возникло у Кати к нему.

Они остановились возле здания, где колыхался освещённый уличным фонарём белый флаг с красным крестом посредине — такой же и на Катиной нарукавной повязке.

— Я здесь работаю, — сказала Катя.

Григорий вспомнил, что уже бывал тут — рассказывал раненым о войне, о том, кому она выгодна. Солдаты-фронтовики завели его в свою палату, закрыли дверь, чтоб никто не вошёл, и слушали, слушали, словно он, Григорий, а не они, возвратился с фронта, словно он лучше их знал, что такое война и каким дымом она пахнет. Григорий отвечал на вопросы о том, чем заняты сейчас рабочие Питера, как отнеслись они к революции, а главное — что говорят о земле и чем дышат здешние солдаты.