Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове

Перемирие было завоёвано неимоверными усилиями Ленина, большевиков. Оно пришло к измученной войной стране как результат одного из первых декретов Советской республики — Декрета о мире. Всем воюющим странам, всем народам предлагалось бороться за окончание империалистической войны, немедленно начать переговоры о мире.

Республике Советов необходимо было выйти из войны.

Ленин предупреждал, что предстоят трудные переговоры и за ними последует ужасный, быть может, позорный мир. Но иного выхода не было — страна разорена, голодала, хозяйство и транспорт пришли в упадок, о продолжении войны не могло быть и речи. Война означала бы гибель для Советской власти.

Накануне третьего съезда Советов ЦК собрал большевиков-делегатов. После сравнительно лёгкого завоевания Советской власти не только в Питере, но и в близких и отдалённых уголках страны некоторым казалось возможным «навалиться всем миром на империалистического врага» — не страшнее же он побеждённого внутреннего — и одолеть его.

Нелепой, несовместимой с реальностью была и позиция Троцкого — войны не вести, мира не заключать. Выдвигая свой тезис, Троцкий скрестил на груди руки — оцените, мол, вдумайтесь, сколь мудра эта мысль — ни мира, ни войны.

— Я вам говорю — они не посмеют! — встряхивая шевелюрой, самонадеянно заявлял Троцкий.

— А если посмеют? — холодно спросил Свердлов.

— Мы сметём их с лица земли могучей волной революции! — воскликнул Бухарин, вторя Троцкому.

Ясно, что ни Троцкий, ни Бухарин, сторонники «левой» фразы и «революционной войны», не поддержат Ленина, не оценят его позицию как спасительную необходимость.

И голосование доказало это: за ленинскую позицию проголосовало всего лишь 15 человек из 63.

— Подумайте, Яков Михайлович, какая слепота, — говорил Ленин. — У этих «р-р-р-р-революционеров» ум за разум зашёл, не иначе.

— Я верю, Владимир Ильич, что наступит отрезвление. Не может не наступить. Там же большинство — преданные и проверенные в борьбе большевики. Убеждён, что многим будет стыдно за сегодняшний день. Конечно, нужно поработать, ведь не все сегодня присутствовали. Ничего, у нас есть ещё время, мы с Аванесовым постараемся собрать всех.

Ленин пожал Свердлову руку и сказал:

— Отдохните хоть часок. А потом вместе будем действовать.

Через три дня сторонники «революционной войны» потерпели в Центральном Комитете поражение.

А спустя ещё несколько дней в Брест-Литовск выехала советская делегация под председательством Троцкого для возобновления мирных переговоров с Германией.

Перед отъездом Троцкий пообещал Ленину выполнить решение ЦК — затягивать переговоры как можно дольше. Если же немцы предъявят ультиматум, тогда уж делать нечего — сдавать... Это значит подписывать мир, каким бы тяжёлым он ни был. Троцкий заверил, что будет строго придерживаться этих установок.

Однако помнил о своём обещании недолго — ровно до ультиматума. Он объявил: подписывать договор не станет, но и вести войну Советская республика не будет. Вернулся в Петроград, настаивая на каком-то нелепом выжидании.

Немцы возобновили военные действия по всему фронту.

Наступление по всему фронту... Ленин и раньше не сомневался, что перемирие недолговечно и что главное в этих условиях — сформировать свою, надёжную революционную армию. Ещё в январе Совет Народных Комиссаров и ВЦИК приняли специальные декреты о создании Красной Армии и Флота. Это должны быть подлинно революционные отряды рабоче-крестьянских вооружённых сил, способные отстоять молодую Советскую республику. Но было ясно и другое — для создания новой армии нужно время, и его могло дать только перемирие, как можно более длительное...

Месяц после принятия декрета о создании Красной Армии и Флота, конечно, даром не прошёл. Из питерских рабочих, распавшихся фронтовых частей создавались первые роты и полки. Но чем их вооружить, во что одеть и обуть? Как заставить работать на Красную Армию бывшее интендантство? Где взять хлеб для армии? Ведь даже пятидесятиграммовую норму и ту пришлось урезать — голод зловеще овладевал Питером.

Центральный Комитет направил в армию многих партийных работников, членов ВЦИК, старых, проверенных бойцов партии... Конечно, сделали они многое, и это скажется именно сейчас, когда немцы возобновили наступление. Но одним лишь первым формированиям Красной Армии не справиться с войском кайзера.

...Владимир Ильич настаивал на немедленном созыве заседания ЦК: нужны новые, решительные меры.

— Прошу вас, Яков Михайлович, независимо от исхода сегодняшнего заседания, пошлите в район Пскова надёжных товарищей из числа военных, помогите нашему главковерху Крыленко людьми. Пора обращаться к народу: социалистическое Отечество в опасности!

Заседание ЦК продолжалось недолго — чувствовалось, что даже «ультрареволюционеры» несколько обескуражены телеграммой — ультиматумом Гофмана. Их расчёт на то, что после перемирия наступление немецких войск психологически невозможно, рухнул.

Ленин был твёрд и решителен — условия немецкого командования необходимо принимать!

Свердлов негромко говорит:

— Ждать невозможно! Да, товарищи, больше ждать нельзя, даже до завтрашнего утра. Решение нужно принимать немедленно.

Троцкий криво усмехнулся: Свердлов всегда со своим «немедленно».

— Именно немедленно. Если это решение сейчас будет принято, мы тут же должны собрать Совнарком и ВЦИК и направить телеграмму в Брест-Литовск — телеграмму со вздохом, но и согласием.

— Не вижу надобности торопиться, — твердил Троцкий. — Да, не вижу.

Но Свердлов уже чувствовал, что большинство склоняется на сторону Ленина и, обведя взглядом собравшихся, сказал:

— Зато другие видят. Мы не слепые. А для тех, кого подводят глаза, сегодня имеется веская причина к прозрению. Я и призываю вас к этому, товарищи члены Центрального Комитета.

...Радиограмма немецкому командованию гласила:

«...Совет Народных Комиссаров видит себя вынужденным, при создавшемся положении, заявить о своей готовности формально подписать тот мир, на тех условиях, которых требовало в Брест-Литовске германское правительство...»

ЦК решил мобилизовать все силы на оборону Петрограда, привлечь проверенных в октябрьских боях большевиков к организации этой обороны. Свердлов называл Владимиру Ильичу фамилии военных деятелей партии, надёжных и оперативных, — Подвойского, Крыленко, Гусева, Урицкого...

— Пожалуй, не мешало бы привлечь к этому и знающего военного, — посоветовал Ленин.

— Уже, Владимир Ильич, я пригласил для беседы Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича. Этот генерал знает обстановку и военное дело.

— Что ж, согласен.