Владимир Москалев - Королева Бланка

Почти вся его сотня полегла на месте, осталось в живых всего лишь около десятка воинов: они успели, бросив оружие, сдаться в плен.

Сам герцог с ужасом глядел на Тибо, который мчался на него, наклонив вперед голову в шлеме и держа в руке копье. Близ гарды развевался на ветру алый шарф Бланки Кастильской. У Моклерка не было копья. Считанные секунды жизни оставались ему, чтобы успеть сдаться, но истекли они, и, уже увидев у самой своей груди острие копья, герцог ударил по нему мечом, одновременно рванув коня в сторону. И тотчас удар по голове оглушил его. Шлем свалился на землю, искореженный, а к шее, уже порезав кожу, тесно приник обоюдоострый клинок, несущий смерть.

– Проси пощады, герцог! – громко крикнул Тибо. – Клянусь Богородицей, я срежу твою пустую голову, как кочан капусты, если ты не бросишь оружия!

– Чтоб тебе пусто было, – процедил Моклерк, бросая меч и с ненавистью глядя на своего бывшего союзника. – Откуда тебя только принесло! Видать, ты знаешься с нечистой силой, коли она привела тебя сюда в нужный момент.

– Меня привела сюда преданность справедливому делу и своему сюзерену, а кому подчиняешься ты, мятежник?

– Я повинуюсь правомочному правительству, а нынешняя власть незаконна! Тебе ли об этом не знать, граф Шампанский?

Бланка не могла не вмешаться – разговор шел о ней:

– Покойный король доверил опеку над юным монархом его матери. Сколько раз я буду повторять тебе это, Моклерк!

Но тот упрямством мог поспорить с быком, бьющим рогами в закрытые ворота.

– Опекуном обязан быть ближайший родственник по династической линии генеалогического древа Капетингов, а это граф Булонский, дядя короля!

Опять все то же. Бланка скрипнула зубами: будь проклят этот упрямый осел!

– В завещании короля об этом не сказано ни слова, – в который уже раз возразила она. – Документ прочел архиепископ Санса в присутствии всех знатных людей королевства. Это ли не доказательство? Не веришь Святой церкви, герцог?

Но «осел» упрямо гнул свою линию:

– Не верю. Документ поддельный! Король не завещал стоять во главе государства его жене-иностранке! Властелина должен выбирать Королевский совет, состоящий в большинстве своем из родственников усопшего монарха.

Бланка поморщилась. Как надоело ей объяснять одно и то же!

А Моклерк продолжал:

– Таков закон со времен Людовика Шестого. И короновать твоего сына следовало в присутствии всех знатных вельмож, а не кучки епископов и дворян. В этом наш протест против наспех созданного правительства. Мы требуем отстранения от власти женщины иноземного происхождения и роспуска Королевского совета.

Бланка не выдержала: голос ее, с нотками гнева и отчаяния, возвысился, она уже не следила за тактичностью речи:

– Двадцать семь лет я живу во Франции, уже четыре года я королева, и я мать юного короля и его братьев! Когда вы наконец угомонитесь и перестанете видеть во мне лишь иностранку! А ты сам, герцог? Кто ты такой, чтобы бросать мне в лицо подобные обвинения, на которые имеет право лишь наместник Господа на земле Папа Римский!

– Мой род королевского происхождения, – вновь затянул заученную песню герцог Бретани. – Мой дед – Робер Великий, граф де Дрё, сын Людовика Шестого, а мой отец…

– Заткнись, Моклерк, мы слышали это! – прервал его Тибо. – Довольно хвастать своей родословной. Ты стал безбожником, ибо клятвопреступление – есть отречение от Бога!

– Ты тоже отрекался, граф Тибо; почему бы тебе самому не поставить в вину то, что ты приписываешь мне?

– Бог указал мне верный путь и даровал прощение.

– Путь тебе указала твоя любовница, она же и простила тебя. Похоже, испанская дама заменила тебе Бога. Ты почитаешь не Его, а женщину, которую ставишь выше Господа, становясь вероотступником на еще худший манер.

– Лучше почитать женщину, стоящую во главе королевства, нежели чужого монарха, мечтающего прибрать это королевство к своим рукам.

– Стыдись, Тибо, ты говоришь устами этой женщины, потому что стал дамским угодником!

– Зато я не стал предателем интересов короны.

– Моя родина – Бретань, я волен выбирать себе сюзерена.

– Ты вассал французского короля, и твоя родина не Бретань. Ты герцог не по праву рождения, а потому, что был женат на наследнице Бретани – герцогине Алисе Бретонской, урожденной де Туар. По сути же, ты – всего лишь сын графа де Дрё, женатого на Иоланде де Куси. Кем бы ты был, если бы твоя покойная супруга не возложила тебе на голову герцогскую корону? Владельцем сеньории, не больше того. Высокий титул тебя развратил, ты возгордился, а гордыня – есть один из семи смертных грехов. А теперь выбирай: либо ты мой пленник и я запрошу за тебя солидный выкуп, либо ты смиришься. Последнее будет для тебя проще, ибо тебе придется поступиться всего лишь своей честью, от которой у тебя еще кое-что осталось.

Моклерк понял, что легко отделается. Он готов был принести целую сотню присяг, лишь бы не сидеть в тюрьме и не заставлять свое семейство оплачивать его неудачный вояж из Бретани в Дрё.

– Что я должен сделать и сказать? – спросил он, обращаясь к Тибо, как к равному, и не глядя на королеву-мать, никакой власти за которой он не признавал.

– Ты должен стать на колени перед королевой Бланкой Кастильской, поцеловать ей руку и, опустив голову, просить смиренно простить тебя.

Моклерк чуть не вскричал от негодования, в ужасе глядя на Тибо и чувствуя, что теряет дар речи. Неслыханное унижение! Не лучше ли смерть или плен, чем такой позор? Но Тибо еще не закончил. И пленник услышал:

– Ты должен сказать, что смирился с ее величеством королевой, клянешься больше не выступать против нее с оружием в руках и приносишь клятву верности юному королю Людовику Девятому. Если же ты нарушишь данный обет, то король имеет полное право подвергнуть тебя смертной казни как государственного преступника и нарушившего клятву вассала.

Он обернулся, подозвал одного из своих людей, державшего в руке перо (Тибо всегда брал с собой писаря).

– Ты записал, Гастон? Ничего не упустил?

Тот кивнул и протянул графу пергамент.

– Хорошо. Вот документ, Моклерк, в котором записано все то, что я сейчас сказал. Здесь будут стоять четыре подписи: одна – твоя, остальные – трех свидетелей. Первый – я сам.

И Тибо поставил свою подпись в углу документа.

– Второй – отец Перрэн.

К нему подъехал всадник с распятием на груди. Поцеловав его, он размашисто расписался. (Такой правитель, как граф Шампанский, не мог отправиться в путешествие без духовного лица, в данном случае воинствующего монаха.)

– Третий – маршал де Плезиан. А теперь, – объявил Тибо, когда все три подписи стояли на своих местах, – ты, Пьер Моклерк, выполнишь то, что я тебе сказал, после чего поставишь свою подпись там, где укажет тебе Гастон. А для убедительности рядом с тобой будет стоять отец Перрэн с Библией в руках, на которой ты и принесешь свои клятвы. Но не думай, что легко отделался. Если король не сможет совладать с тобой, я приду ему на помощь. Но не обещаю тебе казнь, достойную дворянина, а просто повешу тебя, как собаку. Итак, приступим. Слезай с лошади, Моклерк, королева спешилась и она ждет.