Владимир Москалев - Королева Бланка

– Опала – вещь нешуточная. Изгнанные лишаются всех благ двора: королевских подачек, пенсий, должностей, земель, выгодных браков.

– Всё это они найдут в Бретани и на своих землях.

– Я наживу себе новых врагов, Тибо, число недовольных увеличится.

– Причину немилости пусть ищут у Моклерка; это удвоит его вину перед тобой. Но не впутывай сюда сына: ему рано играть в такие игры. Он чист пред небом, пусть таким и остается в глазах тех, кто оказался за бортом.

Бильжо, когда они остались вдвоем, сказал на это:

– Кардинал не замыслит худого – Папа не желает тебе зла. Делай, как сказано, но помни: может статься, ты окажешься неправа.

– Ты ставишь под сомнение такой шаг?

– «Держи врага у себя в доме, и тебя не застанут врасплох», – говорили древние мыслители.

По приказу короля секретари подняли все документы, касающиеся лиц королевского двора. Те, кто принадлежал по какой-либо линии к семейству Дрё, были высланы из Парижа в свои поместья. В их числе оказалась и Адалария де Тортевиль, супруга племянника Рауля де Куси, женатого на Алисе де Дрё.

А днем позже королева приказала стягивать к Парижу военные силы – недалеко и до осады города мятежными принцами. Маршалы немедленно приступили к выполнению распоряжений Бланки – стали расквартировывать рыцарей и пехоту в парижских предместьях и в городах, расположенных недалеко от столицы: в Сен-Дени, Даммартене, Ланьи, Корбейле, Монфоре.

В сентябре король с матерью принимали послов от императора Фридриха II. Тот сохранял дружбу с Францией, помня о миролюбивых отношениях между Филиппом Августом и своим дедом Фридрихом Барбароссой, затем между своим отцом Генрихом VI и дядей Филиппом Швабским, чью сторону в борьбе за трон держал король Франции. Кроме того, сразу после коронации Бланка взяла с Фридриха обещание, что германские князья не станут союзниками врагов французской короны.

Послы приехали сообщить о том, что император отправился в крестовый поход, а потому предупреждает французского короля, чтобы не рассчитывал пока что на его помощь в борьбе с мятежными вассалами.

Вслед за этими послами прибыли другие – с юга, из Лангедока. Граф Тулузский Раймонд VII – казалось бы, разбитый, истерзанный – собирает войско, готовясь выступить в поход против короля. Здесь Людовик впервые услышал непонятное слово «Грааль» и решил, как только будет окончен прием, задать этот вопрос матери. И еще его весьма заинтересовала фигура императора Фридриха, о котором он почти что ничего не знал, кроме того, что тот всегда готов прийти на помощь. У кого бы спросить? Конечно же, у Тибо Шампанского, своего близкого родственника: если припомнить брак Людовика VII с Адель Шампанской, то выходило, что юный Людовик и Тибо – дважды троюродные братья.

По поводу Грааля мать ответила так:

– Какой-то священный христианский символ – то ли камень, то ли чаша; спроси у кормилицы – она катарка, ей ли не знать?

Тибо вообще пожал плечами и посоветовал обратиться к духовенству, но о Фридрихе ему было известно немало, и он вкратце поведал юному королю, кто таков был император Священной Римской империи.

– Это, брат Луи, воистину удивительный человек, – так начал свой рассказ Тибо. – Он небольшого роста, лысоват, любит женщин и равнодушен к вероисповеданию. Странно, не правда ли? Как тебе известно, папство и империя – извечные враги в борьбе за главенство в христианском мире. Фридрих продолжает дело предков и насмехается над попами, хотя и воспитывался Папой Иннокентием как верный сын Церкви. Его дед – знаменитый Фридрих Барбаросса.

– Тот самый, что утонул в Третьем походе, так и не дойдя до Палестины?

– Тот самый.

– Ты можешь прилечь, брат мой, – кивнул король в сторону лежащих на полу подушек, – ведь повесть, вероятно, окажется долгой? А я сяду возле тебя.

– Не столь уж долгой. Так вот, – продолжал Тибо, устраиваясь полулежа, – он, кроме того что император и король Германии, еще и король Сицилии. После Бувина он принял крест, но, как видишь, собрался в поход только сейчас, да и то женившись на дочери иерусалимского короля, норманнской принцессе. Теперь он стал трижды король! Отец этой принцессы, ее опекун, поначалу обрадовался тому, что станет тестем императора, а потом понял, как просчитался, когда зять отобрал у него корону.

Его считают безбожником. Подобно катарам, он откровенно насмехается над таинством святой евхаристии. «Долго будут продолжаться эти фокусы с хлебом и вином?» – хохочет он. Он и в самом деле похож на еретика, когда восклицает: «Как можно верить в непорочность зачатия Христа? Никто не может родиться без совокупления мужчины и женщины».

– Пожалуй, тут он прав, – произнес юный монарх, однако тут же высказал сомнение: – Но ведь это Бог, Ему подвластно все! Он может совершить то, чего не в силах сделать ни один смертный.

– Как видишь, брат мой, богохульство налицо. Фридрих, кстати, не против ислама и снисходительно относится к мусульманам, но не признает ни Иисуса Христа, ни пророка Магомета, считая их обыкновенными мошенниками и лжецами.

– Это же кощунство, брат, вероотступничество! – в ужасе округлил глаза воспитанный в крайней набожности Людовик. – За это следует предавать проклятию!

– Ты еще и не то услышишь, – усмехнулся Тибо. – Вспомним Ветхий Завет и Закон Божий. Как рекомендует Бог обращаться с покоренными городами и народами? Он советует не оставлять в этих городах в живых ни одной души. Не правда ли, Луи, воистину божественный совет? Фридрих возмущен и открыто смеется над христианами, претворяющими в жизнь такой «завет». Он хохочет над Валаамовой ослицей, которая вдруг заговорила человеческим голосом, а Валаам даже не удивился этому, словно ослица эта всю свою жизнь разговаривала и читала библейские проповеди.

– Что же священники? Почему не скажут ему? – удивлялся Людовик, не воспринимая такого явного богохульства.

– Риму, как ты сам понимаешь, весьма не нравилось такое вольнодумство, – ответил Тибо. – Он устроил гонения на императора, открыто с ним враждуя и призывая властителей держав не подчиняться Фридриху и не признавать его как богоотступника. Императору совсем не улыбалось осложнять отношения со Святым престолом, и он пообещал Риму расправиться с ересью различными карами вплоть до смертной казни.

Что до святых отцов, то он презирает их, утверждая, что вся их деятельность – воровство и обман. Вспомни, как Моисей наставляет евреев, передавая им приказ Бога: «Враждуйте с чужими племенами и поражайте их». Религией тут и не пахнет. Обыкновенный грабеж – вот к чему призывает Бог и к чему стремятся нынешние церковники, выдавая это за богоугодное дело.

По библейской морали, не следует брать пленных; убивать надо всех, в том числе женщин и детей. Бог издает об этом прямые указы. И сказал Моисей евреям: «Для чего вы оставили в живых женщин? Бог за это карает!» Не правда ли, брат Луи, милосерден Бог и обладает высокой нравственностью, о чем толкуют попы. А Библия, этот сборник сказок, проповедует не что иное, как национальную ненависть.