Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— Если это не дезинформация, — пояснил Лемитов.

Володе не хотелось в это верить, но он с болью разочарования понял, что нельзя отвергать возможность того, что Вернера могли поймать и перевербовать.

— Какого рода дезинформацией это может быть? — упавшим голосом спросил он. — Неверные имена, чтобы направить нас по ложному следу?

— Может быть. А может, имена искренних добровольцев, коммунистов и социалистов, которые спаслись из нацистской Германии и отправились в Испанию бороться за свободу. Дело может кончиться тем, что мы будем хватать настоящих антифашистов.

— Черт.

— Не надо так расстраиваться, — улыбнулся Лемитов. — Информация все же очень ценная. У нас есть и собственные шпионы в Испании — молодые русские солдаты и офицеры, как бы «добровольно» пожелавшие войти в интербригады. Они смогут узнать. — Он взял красный карандаш и стал писать на листке бумаги мелким, аккуратным почерком. — Хорошая работа, — сказал он.

Володя принял это за разрешение идти и направился к двери.

— Ты встречался сегодня с Маркусом? — спросил Лемитов.

Володя вернулся.

— С Маркусом возникли сложности.

— Я так и догадался по твоему лицу.

Володя все рассказал.

— Так что я потерял хороший источник, — закончил он. — Но я не знаю, как в этой ситуации я мог поступить иначе. Может, мне следовало предупредить их, чтобы его не трогали?

— Черта лысого, предупреждать их! — сказал Лемитов. — Им совершенно нельзя доверять. Никогда им ничего не говори. Но не волнуйся, Маркуса ты не потерял. Его легко будет вернуть.

— Как? — недоуменно спросил Володя. — Он же теперь нас всех ненавидит.

— Арестуй Ирину снова.

— Что? — с ужасом переспросил Володя. Неужели она мало страдала? — Но он будет нас ненавидеть еще сильнее!

— А ты ему скажешь, что, если он не будет сотрудничать, мы ее снова станем допрашивать.

Володя изо всех сил попытался скрыть отвращение. Нельзя было показаться брезгливым. А план Лемитова удастся, это он понимал.

— Есть, — выдавил он.

— Только на этот раз, — продолжал Лемитов, — скажи ему, мы сунем ей окурок в другое место.

Володя почувствовал, что его сейчас стошнит. Он с трудом прочистил горло и сказал:

— Хорошая мысль. Я сейчас за ней съезжу.

— Не будет поздно и завтра, — сказал Лемитов. — Часа в четыре утра. Для большего потрясения.

— Есть.

Володя вышел и закрыл за собой дверь.

Он немного постоял в коридоре, чувствуя головокружение. Потом проходивший мимо служащий странно на него взглянул, и он заставил себя уйти.

Ему придется сделать это. Конечно, мучить Ирину он не станет, достаточно будет одной угрозы. Но она, конечно же, будет ждать , что ее снова начнут пытать, и сойдет с ума от страха. Володя подумал, что он на ее месте сошел бы с ума. Он и представить себе не мог, вступая в Красную Армию, что придется делать такое. Конечно, пошел в армию — значит, придется убивать людей, но чтобы девчонок мучить?

Здание пустело, в кабинетах выключали свет, в коридор выходили люди в шляпах. Пора было идти домой. Вернувшись в свой кабинет, Володя позвонил и заказал наряд милиции на три тридцать, арестовывать Ирину. Потом он надел пальто и шляпу и пошел на трамвайную остановку.

Володя жил с родителями, Григорием и Катериной, и девятнадцатилетней сестрой Аней, которая еще училась в университете. Сидя в трамвае, он размышлял, можно ли поговорить об этом деле с отцом. Он представлял себе, как скажет: «Неужели и в обществе строителей коммунизма мы тоже должны мучить людей?» Но он знал, какой получит ответ. Это временная необходимость, чтобы защитить революцию от шпионов и вредителей на службе у капиталистических империалистов. Может быть, он мог спросить: «Сколько же пройдет времени, прежде чем мы сможем отказаться от этих ужасных методов?» Конечно, отец не знает, и никто не знает.

Вернувшись из Берлина, семья Пешковых переехала в Дом правительства, который называли еще «Дом на набережной», жилой дом через реку от Кремля. Там жила советская элита. Это было огромное здание в стиле конструктивизма, в нем было более пятисот квартир.

Володя кивнул милиционеру у дверей, вошел в просторный подъезд — такой большой, что иногда в нем устраивали танцы под джазовый ансамбль, — и поднялся вверх на лифте. Квартира была по советским меркам роскошная, с горячей водой круглые сутки и с телефоном, но все же тут было не так уютно, как в их квартире в Берлине.

Мать возилась на кухне. Катерина была равнодушна к готовке и хозяйство вела без огонька, но отец Володи ее обожал. Когда-то, в 1914 году, в Санкт-Петербурге он спас ее от нежелательного внимания распоясавшегося полицейского — и с тех самых пор не переставал ее любить. Она и в сорок три года, на взгляд Володи, была еще красива, а в дипломатических поездках научилась одеваться более стильно, чем большинство русских женщин, — хотя она очень старалась не выглядеть по-европейски, в Москве это было серьезным нарушением приличий.

— Что у тебя с губами? — спросила она, когда он, здороваясь, поцеловал ее.

— Пустяки. — Володя почувствовал запах курицы. — У нас что, праздничный обед?

— Аня приведет своего молодого человека.

— Да? Он ее однокурсник?

— Вроде бы нет… Вообще-то я не знаю, чем он занимается.

Володя обрадовался. Сестру он очень любил, но понимал, что она не красавица. Она была низенькая, толстенькая и носила некрасивую одежду блеклых цветов. У нее было мало друзей среди мальчиков, и если кому-то она нравилась настолько, что он был готов прийти к ней домой, — это была хорошая новость.

Он прошел в свою комнату и снял пиджак. Потом вымыл руки и умылся. Губы выглядели уже почти нормально: Маркус ударил не очень сильно. Вытирая руки, он услышал голоса и понял, что Аня с молодым человеком уже пришли.

Он для удобства надел вязаный свитер и пошел на кухню. Аня сидела за столом рядом со щуплым крысомордым, которого Володя сразу узнал.

— Не может быть! — воскликнул он. — Ты!

Это был Илья Дворкин из НКВД, тот самый, что арестовал Ирину. Он уже не маскировался под рабочего, а был одет в нормальный темный костюм, и обувь тоже была приличная. Он в изумлении воззрился на Володю.

— Ну конечно — Пешков! — сказал он. — Я и не сообразил.

Володя повернулся к сестре.

— Только не говори, что это и есть твой молодой человек!

— А что такое? — жалобно сказала Аня.

— Мы с ним сегодня уже встречались, — сказал Володя. — Он провалил важную операцию разведки, потому что сунул нос куда не следовало.

— Я выполнял свою работу! — сказал Дворкин. И вытер нос рукавом.

— Ничего себе работа!

Ситуацию исправила Катерина.

— Дома — ни слова о работе! — заявила она. — Володя, пожалуйста, налей водки нашему гостю.