Джеральд Гордон - Да сгинет день...

— Как бы то ни было, Энтони, ты можешь всецело рассчитывать на меня. Я тебя в беде не оставлю.

Энтони быстро взглянул на Стива, как бы проверяя, искренно ли он это сказал. Как мог бы он винить Стива, если бы тот, затаив обиду, решил бросить старшего брата, предоставив ему самому выпутываться из этой ужасной истории? Энтони ведь прекрасно понимал, что подло вел себя со Стивом.

Но, посмотрев в лицо брату, он увидел, что во взгляде его нет и следа обиды или жажды мщения. Глаза Стива смотрели спокойно и твердо, говоря о желании помочь.

Энтони знал теперь, кто из них двоих лучше... и сознание это глубокой болью отозвалось в его душе.

Он сказал:

— Мне хотелось бы, чтобы ты остался еще на несколько дней, пока не выяснится положение.

— Да, я, конечно, побуду.

— Я оплачу тебе обратный проезд и все дополнительные расходы, которые вызовет эта задержка.

— Не думай об этом, Энтони... для меня сейчас самое главное — вытащить тебя из беды, — сказал он, кладя руку на плечо брату.

Они договорились встретиться снова во второй половине дня.

Как только Стив ушел, Энтони поехал в гостиницу к Рэн. Когда он вошел к ней в номер, она сидела у окна и читала. Она поджала под себя ноги и медленно, лениво поглаживала колени указательным пальцем. Он заметил, что ее ноги без туфель кажутся совсем маленькими, как у ребенка.

Лицо его, повидимому, было таким измученным, что Рэн тотчас выпрямилась, почуяв недоброе.

Он спокойно присел на кровать и все рассказал Рэн. Она была потрясена, но, как он и предполагал, скоро пришла в себя.

Он сказал:

— Ты видишь, я не виноват. Но нельзя было так по-идиотски вести себя с Джин. Я так несчастен, Рэн.

Она сочувственно посмотрела на него.

Есть ведь люди, которым все сходит с рук, подумал Энтони. Но он не принадлежит к их числу. Не надо было флиртовать с Джин, раз он не любил ее. А теперь ему придется страдать из-за этого. И все потому, что он хотел выдвинуться, преуспеть. Он был на себя так зол, что никакая ругань по своему адресу не казалась ему достаточно крепкой. Не одни только женщины занимаются проституцией, говорил он себе...

— Ох, дорогая Рэн, — сказал он, — в какую же я попал кашу!

Голос его оборвался.

Рэн провела рукой по его волосам.

— Но, Энтони, хороший мой, какого чорта ты не пустил его за портьеры? Раз ты видел, что он пьян, почему ты не попытался превратить все в шутку?

— Легко рассуждать после того, как дело сделано, — с грустью сказал он.

— Но чего же ты, собственно, боялся? Этого я никак не могу понять.

Энтони встал и нагнулся к ней. Он взял ее руки в свои, повернул ладонями кверху и невидящим взглядом уставился на их белую кожу.

— Я ведь говорил тебе о тенях, омрачающих мою жизнь, не правда ли? — сказал он.

— Но... это похоже на истерию.

Он отвернулся и провел рукой по глазам.

— Истерию? — устало повторил он. — Нет, это не истерия. Это нечто куда более реальное. — Он вдруг с силой схватил ее руки. — Ты веришь в меня, Рэн?

Она медленно кивнула головой, на лице ее было написано удивление.

Он нахмурился и на секунду прикрыл глаза, точно ему было больно смотреть.

— Тогда постарайся понять. Я опять-таки возвращаюсь к этим своим теням. Они преследуют меня всю жизнь. Особенно после смерти матери. Именно это и заставило меня в свое время написать тебе то письмо, которое на годы разлучило нас. Это же является и основной темой моего романа.

Она вопросительно подняла брови.

— Загадка разрешится у тебя на глазах — либо в моей книге, либо, может быть, даже в жизни.

Он пристально смотрел в пол, и Рэн не знала, слышал ли он ее ответ. Под глазами у него были черные круги — он казался вконец измученным.

— Если любовь наша переживет то, что произошло со мной, если она переживет то, что еще может произойти, то какое же это чудесное чувство!..

На его сумрачном лице появилась грустная улыбка. Рэн молчала.

— Эти тени... Они напомнили мне о себе вчера вечером. Босмен ненавидел меня. Если бы он узнал, он раззвонил бы об этом на весь свет, а тогда — мне конец.

Энтони еще сильнее сжал руку Рэн. Как ему хотелось, чтобы она проникла в его душу, прочла, что таится там, в глубине.

— Теперь ты понимаешь? — умоляюще спросил он, с нетерпением ожидая ее ответа.

— Но эти тени? Ты не скажешь мне, что это?

Он даже не заметил, что подошел к окну, — только увидев в руках шнурок от шторы, которым он играл, постукивая по стеклу, Энтони понял это.

Он посмотрел на Рэн и отрицательно покачал головой.

— С тех пор как мы встретились тогда, на ферме, я все хотел рассказать тебе об этом, но у меня нехватало духу. Скоро ты сама все узнаешь. Но только не сейчас, не сейчас. Он опустил глаза.— Ты не возражаешь?

— Но ведь если бы ты сейчас сказал мне, я, наверно, могла бы тебе чем-то помочь?

— Нет, не могла бы. Если бы ты знала, мне кажется, это намного осложнило бы мою жизнь в предстоящие месяцы. А у меня и так хватит неприятностей. Если же я буду знать, что ты на моей стороне, это будет мне величайшей помощью и поддержкой. Если ты в меня веришь, ты все поймешь.

И хотя ответ этот не удовлетворил Рэн, что-то в тоне его голоса и в том, как он это сказал, молящее выражение его глаз заставило ее замолчать. Рэн тревожила скрытность Энтони, но она решила, что сейчас не следует допытываться.

Она встала и подошла к нему.

— Я больше не буду приставать к тебе с расспросами, — сказала она.

В глазах его стояли слезы. Он любил эту женщину за то, что в ней сочеталось все прекрасное и трогательное, все доброе и красивое, чего он жаждал в жизни.

Они сели рядом на кровать. В приливе глубокой нежности он поцеловал ее... Несколько минут оба молчали.

Потом она сказала:

— Но если дело обернется худо, что ты будешь говорить? Тебе придется как-то оправдать свой поступок, объяснить, почему ты его не пускал, не так ли? Ты не можешь сказать им, что я была с тобой?

— Нет, конечно. Но на всякий случай — в котором часу ты вернулась вчера домой?

— После трех.

— Так поздно! — Он принужденно улыбнулся.

— Да, мы довольно долго задержались в ночном ресторане. Джон все говорил и говорил со мной без конца. Жена его, повидимому, в курсе дела — она все время отправляла нас с ним танцевать. Постой-ка! А когда Босмен явился к тебе?

— Примерно в четверть второго.

Лицо ее помрачнело.

— В таком случае ничего не выйдет, — сказала она. — Если б я не пошла с этой компанией! А не могу я сказать, что была с ними только до определенного часа и потом сбежала?

Он решительно покачал головой.

— Это было бы лжесвидетельством.

— Подумаешь! Какие могут быть разговоры о лжесвидетельстве, когда надо опровергнуть ложь? Неправильно устроены все эти законы. Суд не должен принимать во внимание такие заявления, как вот это, которое сделал Босмен. К тому же окурки сигарет, которые забрала полиция, мои. И это я была у тебя. Правда, до происшествия, но все-таки была, так что мы солгали бы только относительно сроков.