Джеральд Гордон - Да сгинет день...

— Я ни за что не позволю тебе сказать, что ты была у меня. — Он провел рукой по лбу. А если б даже и позволил, они так запутали бы тебя своими уточнениями насчет времени, что ты никогда бы из этого не вылезла.

— Но разве нельзя было бы посвятить в это дело тех, кто был со мной? Возможно...

Он задумчиво покачал головой.

— Из этого ничего бы не вышло, Рэн. Очень многие, должно быть, видели тебя там среди танцующих. Да и вообще ты, по-моему, не способна лгать. Ты человек слишком честный, и каждому было бы ясно, что ты говоришь неправду. Да я не позволю тебе даже прийти в суд и сказать, что ты была у меня до обеда. Разве можно, чтобы твое имя было замешано в этом проклятом деле? Ведь твой ревнивый муж в таком случае ни за что не даст тебе развода.

— Почему? Даже если я только скажу, что была днем у тебя и что это мои окурки лежали у тебя в пепельнице?

— Да потому, что нас станут спрашивать о наших отношениях вообще. Тебе начнут задавать вопросы о том, кто твой муж и тому подобное. В газетах будет обо всем этом написано. Нет, Рэн. Что бы ни случилось, я не допущу, чтобы твое имя фигурировало в процессе.

Он обнял ее за плечи; взгляд его скользнул по стене, где висел ее рисунок — фокстерьер, белый с черным; язык у собаки висел, уши стояли торчком, а глаза были такие живые.

— Не волнуйся, родная. В конце концов, все еще может обойтись. Генеральный прокурор ведь может признать улики недостаточными и отменить процесс.

— Ох, будем надеяться! — горячо воскликнула она.

— Мне пора. — Энтони поднялся. — Я еще должен зайти к Хартли. Одному богу известно, как я им все это расскажу.

Она встала перед ним.

— Я не согласна с тобой, что меня не стоит вмешивать в это дело. Я хочу, чтобы ты знал, Энтони: какие бы ни были у тебя неприятности, я буду на твоей стороне. Да и после — что бы с тобой ни случилось.

Он внимательно посмотрел на нее. Да, подумал он, сейчас она будет с ним. Но что будет потом, когда она узнает?

По дороге в Кенилуорс Энтони снова и снова перебирал в уме все то, что с ним случилось, и старался подготовиться к предстоящему испытанию. Он знал, что Босмен не слишком нравился Джин, знал и то, как холодно и трезво смотрит она на жизнь. Но все-таки бедняга не был ей совсем безразличен, и с его смертью умирала какая-то частица ее.

Под мерное гудение мотора, нарушавшее утреннюю тишину, Энтони думал о матери и отце, которых уже нет в живых... Вот и Генри Босмен — еще совсем недавно он ходил, дышал и любил, а теперь отправился туда же, и сколько миллиардов других людей ушло точно так... Неужели никто никогда не разгадает тайну смерти?

Энтони встряхнулся. Не время сейчас философствовать — надо набраться мужества, надо здраво посмотреть в глаза жизни.

Через какие же трудности он должен перешагнуть? Во-первых, ему предстояло сообщить Джин и ее родным неприятную весть о случившемся. Затем надо заранее ознакомить их с заявлением Босмена. Чем он объяснит Джин свое нежелание пустить Босмена за портьеры? Но ведь вовсе не обязательно, что против него будет возбуждено дело. Улики могут быть сочтены недостаточными. А посему он решил пока отложить объяснение некоторых моментов.

В саду Эвонд-Раста Энтони, к своему немалому облегчению, увидел мистера Хартли, который гулял в одиночестве. Заметив Энтони, Хартли несколько удивился.

— Это хорошо, что вы так рано встаете в воскресенье, Энтони. А я думал, что молодые люди используют воскресные утра, чтобы прийти в себя после кутежей, — рассмеялся он. Но почему это у вас такой вид? Что-нибудь случилось?

Его приветливое обращение совсем обезоружило Энтони.

— Мистер Хартли, я хочу... — Он помолчал, собираясь с силами. — Я должен сообщить вам печальную весть, ужасную весть.

Эти слова, да и самый тон, каким они были сказаны, повергли Хартли в такое изумление, что он невольно широко раскрыл глаза.

— Что случилось, мой мальчик? — спросил он, и лицо его сразу стало серьезным.

Они сели на скамью под трельяжем, увитым ползучими розами, и Энтони, стараясь ничем себя не выдать, повторил все так, как рассказал полиции.

— Боже милостивый! — пролепетал мистер Хартли, услышав о том, что произошло с Генри Босменом. Он вытащил платок и вытер вспотевший лоб. Челюсть у него отвисла.

А Энтони тем временем возможно спокойнее пересказал ему в основных чертах заявление Босмена.

— Что? — вскричал мистер Хартли и вскочил на ноги.

Горе было забыто, он так и кипел от возмущения. На лице его читалось недоверие.

— Джин! Чтобы имя моей Джин было замешано в таком деле! Нет, этому нельзя дать ход. Прекратить. Прекратить немедленно! Что будет, если начнется следствие? Не позволю! Не допущу!

— Мистер Хартли, не горячитесь так, пожалуйста, — принялся уговаривать его Энтони.

— Не смейте впутывать Джин. Вы меня слышите? Никаких следствий!

— Извините, но боюсь, что дело не ограничится следствием.

— Что вы хотите сказать?

— Что возможен суд. А если он состоится, то я буду выступать на нем в роли обвиняемого.

— Этого не может, не должно быть!

— Будем надеяться, что вы окажетесь правы. А пока ордер на мой арест, возможно, уже подписан.

— Я сделаю все, что в моей власти. Я повидаюсь с генеральным прокурором. Пойду к нему сейчас, сию же минуту. — Он в ярости топнул ногой. Энтони пожал плечами. — Да я к самому министру юстиции пойду, если потребуется.

Энтони слишком устал, у него нехватало даже сил, чтобы улыбнуться.

— Я буду последним, кто станет вас останавливать, мистер Хартли, — спокойно сказал он. А пока есть дела более срочные: надо сообщить Джин. И мне кажется, с меня на сегодня хватит. Я еле держусь на ногах. Вы ее отец, вам и следует сообщить ей об этом, как вы сочтете нужным. А я должен ехать. — И он поднялся. — До свидания.

Заметив, как побледнел и сразу осунулся Энтони, мистер Хартли смягчился.

— Простите меня, Тони, — сказал он куда менее резким тоном и похлопал молодого человека по спине. Я так разволновался по поводу дочери, что совсем забыл о ваших переживаниях. Боже! Какое несчастье! Да, я совсем забыл о вас, мой мальчик. Ужасно! Господи, господи! — Он медленно покачал головой, не поднимая устремленного в землю взгляда. Да, пожалуй лучше мне самому сообщить об этом Джин. Как бы я хотел, чтобы жена была здесь. Но она уехала. И Артур тоже. Боже мой! Ну что ж, надо идти к ней.

— Благодарю вас, мистер Хартли.

Энтони повернулся и направился к выходу.

— Не хотите ли виски или бренди? — окликнул его Хартли. — Вам, наверно, не мешает подкрепиться.

— Нет, благодарю вас. Я страшно ослаб, и вино сразу ударит мне в голову. А ведь мне еще надо ехать домой.

— Зачем вам ехать домой? Выпейте как следует и отдохните здесь, в саду, или в доме часок-другой. Боже мой! Надо пойти рассказать Джин. — Он опять покачал головой. — Она, должно быть, еще в постели. Побудьте здесь. Я вам вышлю сейчас слугу с вином. — И он жалобно прищелкнул языком.