Джеральд Гордон - Да сгинет день...

Он бросил на своего клиента проницательный взгляд. Казалось, он не очень верил в существование этой приятельницы.

— Я вас слушаю, — сказал Энтони. — Перейдем к следующему затруднению.

— Ну-с, затем этот теплый чайник. И то обстоятельство, что, судя по словам Босмена, у дома стояла ваша машина, тогда как из показаний полиции явствует, что, когда полицейские прибыли на место, на улице не было ни одной машины. А Джин Хартли водит машину. Далее отношения, сложившиеся между вами тремя, — этот извечный, старый как мир треугольник. Ну, и опять-таки этот чай — тут снова путаница: вы сказали полиции, что чай с вами пила та же девушка, которая курила сигареты. А была она у вас до обеда. Полицейские пробуют чайник — он еще теплый. И тут, как на зло, вы вступаете в противоречие с самим собой: вы утверждаете, что разогревали чай для себя. Не знаю, как полиция будет излагать это на допросе. Видите, молодой человек, через сколько препятствий нам надо перескочить. — Он помолчал минуту. — Тогда как все факты — все так называемые «факты», которыми располагает обвинение, — образуют чрезвычайно стройную цепочку. Они не противоречат друг другу, как не противоречат и заявлению покойного. Кроме того, нам придется иметь дело с заключением медицинской экспертизы. Босмен, повидимому, упал со всего маху. — Тэрнер попрежнему медленно, большими шагами ходил из угла в угол. — Чорт возьми, не можем же мы возводить стену без кирпичей. — Он резко повернулся и остановился прямо перед Энтони. — Так можем или не можем?

Энтони никак не реагировал на этот вопрос. Тэрнер снова сел на свое место. Он взял карандаш и задумчиво забарабанил им по старомодной крышке стола.

Несколько минут царило молчание. Затем юрист поднялся и пожал плечами.

— Что ж, каждый человек, по-моему, может сделать лишь то, что в его силах, — мягко сказал он.

Энтони пристально поглядел на него. Ему внезапно захотелось рассказать Тэрнеру все. Но он сдержался.

— А что если заявление покойного будет исключено из числа улик? — спросил он.

— В таком случае, мне кажется, судебное разбирательство едва ли будет иметь место. Я буду требовать прекращения дела. Но даже и тогда я не уверен, что нам не придется иметь дело с уликами prima facie [10] Prima facie — с первого взгляда; судя по внешним признакам (лат.) . . Ведь вообще-то говоря, вы были с ним один на один в вашей квартире — внезапно, ни с того ни с сего, он нападает на вас и проламывает себе череп о каминную решетку. Он упал на каминную решетку, не так ли?

— В таком случае вполне вероятно, что вас все же будут судить.

— Но если суд не будет рассматривать его заявление, значит не возникнет и вопрос о крике, а раз это так, то исчезнет причина, якобы побудившая меня, по словам Босмена, ударить его стулом, так что вообще не остается никаких оснований для обвинения.

— Все это так. Если нам удастся добиться того, чтобы заявление Босмена было изъято из числа улик, мы получим сильный козырь в пользу прекращения дела. Я лично очень рассчитываю на это. — Тэрнер снова встал и зашагал из угла в угол. Это как-то раздражало Энтони. — Ну, а что если ничего не выйдет? Поверят ли присяжные тому, что вы стояли среди комнаты и точно зритель смотрели, как развертываются события? А если вы оказывали сопротивление, то почему? Не для того ли, чтоб он не мог увидеть кого-то или чего-то по ту сторону портьер? Я, конечно, рассуждаю сейчас, как стали бы рассуждать присяжные. А коль скоро вы хотели что-то или кого-то скрыть, то почему это не могла быть та самая девушка — Джин Хартли, про которую говорится в заявлении покойного? И как только присяжные сойдутся во мнении, что она была у вас, — для генерального прокурора не составит большого труда убедить их, что у вас имелась причина — и к тому же серьезная — не пускать Босмена за портьеры и что не пустили вы его силой, иными словами, попрали закон и совершили убийство. Будет ли это сочтено предумышленным убийством или убийством при оправдывающих обстоятельствах — зависит от того, в какой мере суд признает заявление Босмена соответствующим истине. Если решат, что вы намеревались ударить его стулом по голове, как он сказал, тогда дело ваше худо.

— Я думаю вот о чем: стоит ли нам иметь присяжных, — сказал Энтони. Тревожное раздумье испещрило морщинами его лоб. — Ведь еще не поздно отказаться от них.

— Да, конечно, но как я уже говорил вам, многие, независимо от ваших достоинств и недостатков, будут вам сочувствовать, ибо Босмен не имел никакого права врываться к вам в такой час. Неприкосновенность жилища кажется чрезвычайно важной обывателям. К тому же... я не намерен льстить вам, но ваша внешность должна понравиться присяжным. Вот как обстоит дело.

Энтони смущенно улыбнулся, а про себя подумал, как отнеслись бы к нему присяжные, если б узнали правду.

— Так что нам, пожалуй, лучше иметь присяжных. А теперь о другом: что́ вы так упорно не хотели показывать Босмену, если, конечно, у вас было что скрывать? — Тэрнер помолчал, глядя в окно. — Советую вам как следует все обдумать и завтра в половине третьего зайти ко мне.

Не говоря ни слова, Энтони поднялся. Он уже дошел до двери, когда Тэрнер окликнул его.

— Нам, безусловно, помогут показания Джин Хартли, — сказал он‚ — но надо еще, чтобы присяжные поверили, что она не была у вас.

— Она никогда у меня не была.

— В таком случае ее показания опровергнут заявление Босмена. Но суд может решить, что Босмен спутал голоса и у вас была какая-то другая женщина. Вспомните про окурки и чай!

Пронзительные серые глаза сверлили Энтони.

— Какая ерунда! — быстро пробормотал он. — Ну неужели я бы оставил дверь квартиры незапертой, если бы со мной была женщина! Специально, что ли, я стал бы это делать!

— Это, конечно, довод, но не очень убедительный. Ведь время-то было за полночь — в такую пору не ждут гостей. К тому же, когда человек взволнован и разгорячен, он не всегда бывает осторожным.

Энтони пожал плечами.

— Надо будет мне повидаться с мисс Хартли, — продолжал Тэрнер.

— Не думаю, чтобы она оказалась хорошим свидетелем, — сказал Энтони, — после всей этой истории у нее порядком расшатались нервы. Но она скоро сама к вам явится. Она приезжает из Дурбана и будет здесь дня через три.

— В любом случае мне необходимо повидаться с ней. И ей придется со мной встретиться.

— Ей послана повестка. Водители ее, естественно, страшно расстроены тем, что ей придется давать показания.

— Знаю. Хартли сам был у меня. Интересовался, нельзя ли как-нибудь обойтись без нее. Я сказал ему, что если ваше дело не будет прекращено, нам без нее не обойтись.

Энтони утвердительно кивнул головой.

— Я буду у вас завтра днем, — сказал он.