Людмила Томова - Красный всадник (Уот Тайлер)

— Вы звали меня, кажется, государь? Я пришла.

— Не говорите, сударыня. Сядьте вот здесь со мною и немного помолчите.

— Как вам угодно, государь.

Миссис Перрерс поставила свечу на подоконник и опустилась у ног Ричарда на пол.

— Неплохо было б вам сейчас побеседовать с подушкой, государь, — сказала Алиса.

— Припоминаю я, как моя няня Миндана, укладывая меня спать, каждый вечер рассказывала что-нибудь забавное. Чтобы наутро я вставал в хорошем настроении. Теперь об этом никто не заботится.

— Я не знаю ничего забавного, государь. Разве только песенки моей маленькой вышивальщицы: «Ля-ля, ля-ля, я жду тебя…» — Она слегка тронула пальцем струны прислоненной к ножке стула лютни. — Впрочем… я могу рассказать вам историю, которую слышала еще девочкой от одного аббата…

Ричард сбросил на пол свои длинноносые туфли и забрался с ногами на шкуру.

— Давно это было. Правил богатой страной Мессенией царь Кресфонт. Была у него красавица жена по имени Меропа и трое сыновей. Но успех обычно рождает зависть. А власть манит. Несладко спалось другу Кресфонта, терзали его по ночам черные мысли. Считал себя он достойнее Кресфонта. И кончил тем, что тайно убил царя и его старших сыновей. Сам стал правителем Мессении, женился на вдове царя. Младшего сына, Телефонта, она отослала в другую страну, подальше от тирана. Мальчик вырос. Однажды в полночь, ни разу не лязгнув железными доспехами, к нему явилась тень Кресфонта и поведала правду о тиране.

Телефонт поклялся отомстить за отца и поруганную мать. Он вернулся в Мессению, встретился с Меропой и рассказал ей о призраке отца. Меропа обещала помочь, а сама предупредила мужа о возвращении Телефонта. И тиран убил младшего сына царя, поднявшего меч не окрепшею еще рукой и ведомого только знанием истины, не жизни… И верно говорят: тот, кто сильнее, тот король, а правда не всегда укажет надежный путь…

— Я слышал это, но конец был другой. Телефонт погиб, а перед смертью успел ударить мечом тирана в сердце. Мне Чосер [24] Чосер Джеффри (1340–1400) — английский поэт, автор «Кентерберийских рассказов». рассказывал, читал он много греческих писателей. Где он сейчас?

— Наверное, в Тауэре.

— Давно я его не видел. Хотелось бы попасть в его библиотеку, перечитать старые стихи. Может быть, он даст мне и новые сонеты своего друга — Томаса Гауэра [25] Гауэр Томас (1330–1408) — английский поэт из Кента. . К тому же я должен вернуть трактат об утешении души философией. А это не худшая из многих книг библиотеки Чосера.

— Мы скоро будем в Тауэре. Но ваша матушка… Ах, не случилось бы с ней чего по дороге из Кентербери! Вы слышали о мятеже…

— И вы тоже говорите мне о нем. Идите. Я устал.

аснуть было невозможно. Единственное окошко, в которое едва пролезал кулак Джеймса, не давало ни воздуха, ни света. Люди сидели, изнеможенно привалясь к шершавым стенам, и старались не шевелиться: от малейшего движения духота, казалось, становилась гуще.

В тишине слышалось дыхание каждого. Протяжно вздыхал Джон, рыбак. Натужно дышал в углу виллан [27] Виллан — крепостной. Бен, не сказавший за эти дни ни слова. Похрустывала солома где-то возле окошка — это ворочался с боку на бок кузнец Эндрью из Стенфорда. А Боб сидит у двери и, наверное, скалит в темноте свои белые зубы. Он ведь не может не улыбаться.

Замерли снаружи шаги стражника. И ничего не осталось совсем, кроме обволакивающей черноты да еще далекого, еле уловимого кваканья лягушек…

…В тот четверг, когда приехала комиссия, Джеймс косил у поймища Трех Диков — трех братьев, перессорившихся когда-то насмерть из-за этого крошечного кусочка земли. Здесь всегда такая сочная ранняя трава, что не надо смачивать брус, затачивая косу. Прохладный сок прыскает из нее вслед за фонтанчиками разлетающихся в стороны кузнечиков. Говорят, нигде нет такой яркой зелени, как в Англии. Это от приносимых южными ветрами дождей.

Зимой, в феврале, Джеймс отдал королевским сборщикам три грота [28] Грот — денежная единица, равная 4 пенсам. . За последние четыре года это уже третий налог, помимо всех других поборов, и притом самый тяжелый. Вначале платили один грот, а он, как ни мал, но стоит двух суток черной работы. А теперь целых три грота с каждого крестьянина старше пятнадцати лет. Правда, в указе говорится: богатые да помогут бедным — внесут за них часть денег. Ну, а если в деревне все бедны? Кто кому поможет?..

Потом захворал Питер. Бедный мальчуган. А в доме Волленов гулко от пустых горшков. Жена осталась ухаживать за сыном, не пошла таскать навоз на господскую землю. В поле вышел один Джеймс. Барон Барт согласился заменить долги Волленов барщиной. И впрямь господам недоставало рабочих рук после проклятой чумы.

В прошлом году, когда Джеймс снял урожай со своего надела, барон взял с него за помол в три раза дороже, чем обычно, а продал муку Джеймс почти в два раза дешевле. Денег едва хватило, чтобы заплатить двадцатую часть королю и десятину церкви. А за долг барону Джеймс поплатился землей. Не пришлось попробовать и копченого окорока: поросенка пришлось продать, чтобы купить овсяной муки.

В счет будущих двух акров земли под ренту Джеймс и взялся отработать барщину еще самой ранней весной, еще задолго до того, как в небе запели жаворонки. Две недели, понукая пегую лошаденку, которую одолжил ему сосед-рыбак Джон Пейдж, вспахивал Джеймс жирную баронскую землю. Приказчик зорко следил, чтобы к концу дня было вспахано не меньше акра. А уж этот господский слуга, будьте уверены, умел содрать с одного вола две шкуры.

Вновь нагрянули сборщики. Пришли в хижину Джеймса. Увидели четыре бревенчатых стены, земляной пол, холодный котел над треножником, несколько иступившихся лемехов возле порога; и по всему дому — на полках — деревянные бирки [29] Бирка — деревянная палочка, на которую поперечными зарубками наносили суммы уплачиваемых денег. Потом бирка раскалывалась надвое. Одна половина передавалась плательщику, а другая — старосте. Для проверки обе части складывались. с зарубками… Выручил общинный староста — пекарь Томас Бекер. Сказал, что Джеймс, как полагается, включен в списки и уже отдал свою часть.