Стефан Мокрев - Заря занимается

— Не затевать войны с союзниками, — уверенно ответил генерал Фичев. — Возникшие споры следует вынести на обсуждение великих держав. Прекратить отправку войск в Македонию, отдать приказ находящейся там болгарской армии занять оборону и не поддаваться на провокации.

— Из каких соображений вы предлагаете не посылать туда новые войска?

— Не надо дразнить союзников… — генерал скрестил ноги. Солнечные блики заиграли на его лакированных сапогах. — Стоит подумать о Фракии. Намерения Турции заслуживают серьезного внимания… К тому же, в армии свирепствует холера, солдаты истощены, землетрясение в Тырнове тоже сыграло свою роль… Союзники не рискнули бы напасть на нас. И Россия заинтересована в сохранении Балканского союза. Надвигаются серьезные события. Вы понимаете, о чем я говорю: о будущей войне в Европе.

— Как отнесся к вашим условиям его величество царь?

— Сначала сделал вид, что принимает их, попросил меня взять обратно рапорт об отставке и не снимать с себя обязанностей начальника штаба. Как вы знаете, я формально занимал эту должность до конца декабря. Но его величество медлил, не принимал решения: «Посмотрим… Обсудим…» Я убежден, что он намеренно стремится к разрыву Балканского союза. Готовит авантюру. Царь Фердинанд хочет войны, на этом настаивает Австро-Венгрия. Осуществит же его намерения генерал Савов, мой заместитель.

Из сада подошли жена и дочь хозяина с госпожой Горбановой, все женщины были скромно одеты. Мужчины встали. Начались неизбежные в таких случаях расспросы: «Когда приехали?.. Как ваши?.. Мы так давно не виделись…» Потом пошли разговоры о землетрясении, о войне. Хозяйка и ее дочь пошли хлопотать об обеде.

— Мы, наверное, помешали вам. Вы были так увлечены разговором, что даже не заметили, как мы подошли. По-моему, вы нас почти не слушали, — сказала жена Горбанова, учительница мужской гимназии. Она повернула голову, и прядь небрежно причесанных волос упала на ее красивое лицо с мягким овалом. Темные глаза глядели строго и надменно. — Ох, эти мужчины!.. Вечно вас занимают мировые проблемы. А как быть с человеческими проблемами?..

— Разве они не мировые, дорогая? — перебил ее муж.

— Чаще всего человеческие интересы не совпадают с мировыми. Народы отвергают войны, а государственные деятели охотно прибегают к решению международных вопросов путем войны, этого извечного средства, унаследованного нами от первобытного человека-животного.

— Странная философия!

— Простите, господин генерал, но я испытываю отвращение к военщине. Когда моего мужа мобилизовали, я просила его не приходить домой в мундире. Сколько ценностей, творений человеческого ума и духа, унесли войны. Сходите в музеи: статуи без рук, без голов, иконы с выколотыми глазами, обгоревшие картины… Замки с разрушенными стенами… И кладбища. Кладбища, где похоронены тысячи, миллионы людей. Да, миллионы! — Горбанова передернула плечами. — Ужасно! Дико! Отвратительно!..

— А восстания рабов? Народам нужны свобода и хлеб… — вмешался поручик Михайлов.

— Классовые противоречия, по-моему, — плод алчности. Богатство никого не сделало счастливее, уважаемый коллега. Когда человек строит свое благополучие на костях ближнего, он становится зверем.

— Как поступать с такими людьми?

— Перевоспитывать их, образовывать, прививать добродетели, — назидательно сказала Горбанова. — Войны только озлобляют и отупляют людей.

— Сначала надо создать условия для такого перевоспитания.

— Условия создают люди. Великие люди пекутся о счастье всех народов. До свидания, господа!

Горбанова прошла за кусты распустившихся роз. Мужчины проводили ее молчанием. Прошло несколько минут. В овраге заливалась малиновка, с верхушки ели подавал голос щегол. Горбанов, выглядевший как-то растерянно, хотел было что-то сказать, но старый Хаджиславчев опередил его:

— Генерал, а что если ты передумаешь и возьмешь дело в свои руки?

— Слышал я от либералов, будто царь вспоминал обо мне…

— Это ты о сторонниках Радославова? [10] Радославов В. Х. (1854—1929) — болгарский буржуазный политический и государственный деятель, глава Либеральной партии. — прервал его Хаджиславчев. — Плюнь ты на них! Если какая мать захочет найти своего блудного сына, пусть ищет его в компании этих прохвостов.

— …Жаловался якобы на Савова, — продолжал Фичев, будто не слыша. — Я в это не верю. Речь идет не о смене личностей, а о смене политики. Царь и либералы тяготеют к Австрии. Ее сокровенная цель — навсегда покончить с русофильством у нас, прибрать к рукам Салоники, расколоть Балканский союз. Она стремится сколотить под своей эгидой новый союз, в который вошли бы мы, Румыния и Турция.

— Что ж, это было бы неплохо, — сказал Слави Хаджиславчев, который внимательно слушал, подперев голову руками.

Поручик Михайлов встрепенулся.

— Неплохо потому, что вы учитесь в Вене?

— Да, потому что я там жил и учился, господин поручик, — Слави окинул его пренебрежительным взглядом. — В Австро-Венгрии нет Сибири, нет каторги. Австрия — цивилизованная, культурная страна, а Россия — драконовская империя, царство нагайки, террора и черносотенцев. В Австро-Венгерской империи у национальных меньшинств есть свои школы, свои храмы. Одним словом, люди живут свободно, культурно. Не то, что в России.

— Не забывайте, что эта страна дала миру Толстого, Чехова, Пушкина, Достоевского…

— И что царские жандармы делали обыск в доме Толстого. Заставляли Пушкина жить в изгнании, Достоевского ссылали в Сибирь. Его, закованного в цепи, вели на казнь. Бросьте, господа! — Слави повысил голос. — Нам больше по пути с цивилизованным Западом. Его величество знает, что делает.

— Апология… политической слепоты.

Видя, что поручик слишком увлекся полемикой, генерал Фичев встал, смерил Слави долгим взглядом и медленно, спокойным тоном сказал:

— Послушай, солдат! — Слави Хаджиславчев вытянул руки по швам. — На вершине Святой Горы воздвигнуты памятники русским воинам, павшим за свободу нашего отечества. Тырновцы приносят туда цветы, ставят свечи. Чтят память погибших. Русский народ наш брат. Зачем же вы, спрашиваю я вас, навязываете нам в качестве образца для подражания русский царизм?.. Впрочем, пока мы тут с вами беседуем, у нас кое-кто тоже пытается навести порядок: «молчать, не рассуждать!» И что же, вы протестуете против этого? Разъясняете людям истинное положение вещей? Следует больше чем когда-либо думать о стране, о народе, над которым нависла страшная опасность. Это ваш долг солдата и гражданина перед матерью Болгарией!

— Молодые — ты ведь знаешь их, Иван, — всегда торопятся с выводами. Что с них взять, — старый Хаджиславчев закашлялся. — Так оно. А я тоже, сказать по правде, думаю, что надо малость обуздать союзников. На что это похоже? Одним подавай одно, другим — другое. А нам что остается?.. Мы должны твердо решить: или — или!