Стефан Мокрев - Заря занимается

— Ну, решайся же! — донесся до Ради голос полицейского с сигаретой. — Чего робеешь?

Конвоир Ради, не долго думая, обхватил своими лапищами молодую девушку в зеленой юбке. Другой захихикал, подкрутил усы. Арестантка ничего не сказала, только еще больше смутилась и умоляюще глянула на Ради, словно просила его о помощи. Издевательство на этом не кончилось. Глумливо усмехаясь, второй полицейский облапил другую девушку и, отбросив узелок, который ему мешал, принялся гладить ее ноги в розовых чулках…

Дверь, у которой сидел Ради, открылась. Показался урядник с закрученными черными усиками. Его лакированные сапоги блестели, волосы были гладко причесаны. Встретившись с враждебным взглядом Ради, урядник перевел глаза на женщин.

— Тинка, входи! — девушка в розовом робко вошла в комнату. Перед тем как закрыть дверь, урядник спросил: — Других нет?

— Так точно, нет!

— А где пристав? До сих пор не пришел? — спросил он полицейского, который арестовал Ради. — Ладно, иди по своим делам. Одного хватит. — Но, видно, уряднику пришла в голову какая-то мысль, потому что он тут же отдал новое приказание: — Отведи этих двоих вниз. Не в подвал, а в арестантскую. Понятно?

В темной, грязной арестантской с выходящим в сад окном, забранным железной решеткой, было две кровати. Ради с отвращением подумал, что ему, может быть, придется спать на одном из этих трухлявых тюфяков, покрытых серым рваным одеялом со следами раздавленных клопов. Пахло плесенью, затхлостью. Женщина остановилась у порога.

— Что с нами будет? — спросила она.

— Не нравится? В публичном доме было лучше? — полицейский хлопнул дверью и повернул ключ в замке. Девушка бросила узелок, опустилась на колени у кровати и заголосила.

— Замолчи, а то хуже будет! — пригрозил полицейский через дверь.

— Не плачь! — сказал Ради. — «Значит, вот они какие, — подумал он. — Это к ним ходят по ночам завсегдатаи кафе «Ройяль»… — Не надо, а то он и правда тебя побьет, — повторил Ради.

Женщина подняла голову.

— И ты позволишь им меня избить? Да будь я… Я все же не собака, чтобы меня бить. Тинке хорошо. Она любовница урядника, деньги ему дает. А меня оклеветали, будто я дерзкие слова говорю… — бормотала она сквозь слезы. Потом села на кровать и расправила свою зеленую юбку. — Садись на постланное. Вижу, не привык ты к грязи. Хороший ты, видать, парень. Я это еще наверху заметила, когда тебя привели. Правда, что вы бунтовали против государства? Я слышала, что вас под суд отдадут. Так говорили…

Ради смотрел на нее с состраданием и брезгливостью. Ему противна была эта комната, он боялся вшей и клопов, противна была и «красотка» с круглыми коленками, служившая на потребу пьяницам и распутникам. И в то же время было жаль женщину, которую покупали за деньги. Он положил шинель, подошел к окну и с трудом открыл его. В комнату ворвался свежий воздух, в саду на цветущем абрикосовом деревце дрались воробьи. Вдали задребезжал школьный звонок. Видно кончился урок. Ради мысленно представил себя в классе, за своей партой. Если его исключат из гимназии или заведут против него дело, он пропустит год, предпоследний год до окончания. «Нет, — подумал он, — товарищи, Габровский, отец не оставят меня». Ему стало не по себе, когда он вспомнил об отце. Он представил его осунувшееся лицо, его худые руки, дрожь которых в тяжелые минуты ему все труднее удавалось унимать. «Будь осторожнее, Ради», — вспомнил он его слова. А мать?.. А Марина? Как посмотрит на все это Марина?.. Вот он сидит у окна в тюрьме, как сейчас в арестантской, смотрит на Святую Гору. За высокой стеной ходит караульный солдат, виден только штык. Красное пятно пониже — это крыша их дома. Янтру не видно, но рокот ее и сюда долетает. Ему показалось, что хлопнула дверь. Нет, никого. Проститутка рылась в своем узелке и что-то бормотала. Ради начал беспокойно метаться по камере. Услышав чьи-то тихие шаги в коридоре, подошел к двери. «Кто-то подслушивает», — подумал он и затаился. Ручка щелкнула, дверь задрожала, но не открылась. Он подошел поближе, громко выругался. Услышав его голос, женщина завязала узелок.

— А, стало быть, и ты боишься, — сказала она. — А каково мне, не думаешь?

Ради глянул на нее, едва сдерживая гнев. Он даже зубы сжал, чтобы не отругать ее как следует. Она же молча подошла к кровати и легла, положив голову на узелок. Снова донесся школьный звонок. Ради оперся спиной на оконную раму. Молодая женщина наблюдала за ним со сдержанной улыбкой.

— Как тебя звать? Меня Янкой кличут. Давай познакомимся. Если не хочешь быть рядом со мной, садись вон туда, — указала Янка на вторую кровать. — Мне нужно тебе что-то сказать: если меня поведут в село под конвоем, я с моста брошусь. Такого срама мне не вынести.

Ради сидел на голых досках кровати, зажав обе руки меж колен, и не сводил глаз с Янки. Ему хотелось извиниться перед ней за свое поведение. Янка расстегнула блузку, сунула руку за пазуху:

— На вот, возьми. Это все деньги, что я там заработала. Отправь их моей матери в село. Запомни ее имя: Мария Стоянова Генчева. Отец на войну ушел… Он со стыда умрет, если узнает, какой потаскухой стала его дочь… Очень тебя прошу, возьми! Ведь у меня их отберут!

— Послушай, Янка…

— Ничего я не хочу слушать, все наперед знаю, что ты мне скажешь. Черт бы побрал ту змею!

— Кого это ты так?

— Мадам. Она меня ведь в служанки нанимала. «Приходи, говорит, ко мне на работу, девушка, я тебе хорошо буду платить. Ты у меня в палатах жить будешь!» В хорошие палаты она меня завлекла, чтоб ей пусто было! Попадись она мне сейчас, я бы ей мотыгой голову проломила!

Бабушка Зефира надела черное платье, которое носила в церковь и в гости, пригладила волосы. Взяла посошок, заперла кухню, сунула ключ под черепицу и засеменила по каменным ступеням. Время от времени она останавливалась перевести дух — от волнения и тревоги у нее перехватывало горло. Свернула у клуба-читальни «Надежда». Одолев крутой подъем горбатой улицы, она снова остановилась и вздохнула.

— Тебе кого, бабка? — спросил ее полицейский возле околийской управы.

— Начальника.

— И по какому же это делу?

— Парень, ты меня не расспрашивай, а лучше укажи дорогу. Небось, сам видишь, едва на ногах держусь.

У околийского начальника был посетитель. Пришлось подождать. Она села. Стала в уме подбирать слова, какие надумала сказать начальнику. Наконец подошла ее очередь.

— Господин начальник, почему вы задержали моего внука Ради Бабукчиева?

Начальник принялся постукивать ручкой по столу. Взгляд его был обращен не на старую женщину, а куда-то в окно. И бабушка Зефира смотрела не ему в лицо, а на портреты царя и немецкого императора, которые висели на стенах.