Барбара Кингсолвер - Библия ядоносного дерева

А вообще, с какой стати мы должны расфуфыриваться перед Андердаунами? Они даже не баптисты, я слышала, папа говорил, что они просто контролируют финансовые дела для Союза миссий, поскольку много народу дало деру. Они епископианцы, и их настоящая фамилия иностранная, что-то вроде Он-трей-дон. Мы говорим просто Андердаун, потому что нам так легче. Честно признаться, эта чета, с их экономной домашней стрижкой, в брюках хаки — самые скучные люди на свете. Что забавно в этих Фрэнке и Джанне Андердаунах, так это то, что они выглядят совершено одинаково, если не считать аксессуаров: у него усы, а у нее маленькие золотые сережки в виде крестиков и очки на цепочке. Мистер и миссис Картофельная Голова [46] Американская игрушка, представляет собой пластиковую картофелину, к которой прилагается множество аксессуаров — глаза, уши, руки, ботинки, кепка, зубы, язык и усы, способные превращаться в брови. Впервые была выпущена в продажу в 1952 году. Через некоторое время Мистер Картофель обзавелся Миссис Картофель и множеством предметов роскоши, таких как автомобиль и яхта. .

Они сидели, потея, за нашим столом, пока мама, бегом отправившись в кухню, выдавливала оранжад и подавала его. Даже с очков у них капал пот. Снаружи собиралась привычная послеполуденная гроза: ветер колошматил пальмовые листья, от дороги поднимались столбы красной пыли, напоминающие призраков, дети разбегались в укрытия, как маленькие банши [47] Персонаж ирландского фольклора, дух, который, согласно поверьям, является у дома обреченного на смерть человека и своими стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок. . Мама была слишком взволнована, чтобы сидеть за столом, поэтому стояла за папиным стулом, прислонившись к подоконнику и ожидая, когда он прочитает газету, которую они привезли. Ее передавали из рук в руки всем по очереди, кроме мистера Аксельрута. Вероятно, тот не знал, что с ней делать, кроме как подтирать ею сами понимаете что. Да, Аксельрут тоже находился среди нас, стоял, опершись спиной на дверной косяк, и постоянно плевал, пока у меня тошнота не подступила к горлу. Он смотрел прямо на меня, мысленно раздевая. Я уже говорила, что о многих вещах мои родители не имеют ни малейшего понятия. Я корчила ему рожи, и вскоре Аксельрут ушел.

Пока папа читал последние новости, миссис Андердаун пыталась установить контакт с мамой, жалуясь ей на своего мальчика-слугу в Леопольдвиле.

— Честно, Орлеанна, он готов украсть все, кроме детей. Да и их тоже стащил бы, если бы знал, что сумеет продать. Если я запираю шкафы, он прикладывает руку к сердцу с таким оскорбленным видом, словно я обвинила его в убийстве. И это несмотря на то, что накануне ночью я поймала его с четырьмя носовыми платками Фрэнка и килограммом сахара за пазухой. Он всегда клянется, что понятия не имеет, как это туда попало.

— О мой Бог! — воскликнула мама, хотя было видно, что ей это неинтересно.

Миссис Андердаун озадаченно уставилась на нее.

— Ваш бок?! — Она всегда насмехается над нашим акцентом, искажая слова и выражения в виде шутки. Хотя сама она в определенном роде иностранка, чья бы корова мычала!

На сей раз нас с сестрами освободили от скучнейшей игры в школу с мамой, обычно растягивавшейся на все долгое утро. Однако нам было любопытно, зачем приехали Андердауны, мы не хотели уходить. И это простительно: мы ведь были лишены всякого общения. Я слонялась по комнате, раза два поправила прическу перед зеркалом, навела порядок на письменном столе и стала околачиваться с сестрами на веранде, поближе к двери, чтобы быть в курсе того, что происходит. Мы пялились на стаканы с оранжадом, надеясь, что мама приготовила достаточно для всех, и продолжали прислушиваться, пытаясь понять, что́ заставило Андердаунов явиться сюда. Хотя я знала, что мне это наскучит до чертиков раньше, чем все закончится.

Как и предполагалось, завершив круг передачи газеты, они оставили тему криминальных наклонностей домашнего слуги Андердаунов и перешли к другим скучнейшим предметам: новым простыням, таблеткам от малярии, новым Библиям для школы…

Я проскользнула в комнату и подняла газету, которую папа бросил на пол. А почему бы и нет? Это была американская, нью-йоркская газета, написанная энергичным языком. Я стала читать страницу, на которой они ее развернули: «Советский план продвигается в Конго». В статье утверждалось, что Хрущев в рамках своего плана мирового господства намеревается захватить власть над Бельгийским Конго и лишить невинных дикарей возможности стать свободным обществом. Господи, да по мне, если Хрущеву нужно Конго, пусть берет его. Тем не менее газета была датирована декабрем. Если его план так успешно продвигался, мы должны были бы уже к настоящему времени увидеть шкуры и хвосты русских. В статье рассказывалось о невоспетых героях-бельгийцах, которые, войдя в конголезскую деревню, нередко успевают помешать совершить обряд человеческих жертвоприношений, какой проводят туземцы-ганнибалы . Ха. Если бы сегодня они вошли в нашу деревню, то могли бы помешать разве что маме отскрести пол да дюжине голых мальчишек устроить соревнование, кто пописает дальше через дорогу. Я передала газету Аде, Лия читала, глядя через ее плечо. Они перевернули несколько страниц и показали мне карикатуру: большой, жирный, лысый Никита Хрущев в своей коммунистической униформе, держась за руки, танцевал с тощим туземцем-каннибалом, у которого были большие вывороченные губы и кость в волосах. Хрущев пел: «Бинго-Банго-Бонго, не уйду из Конго!»

Уставившись в окно, я думала: какой нормальный человек не захотел бы мгновенно убраться из Конго, будь у него на это хотя бы полшанса? Андердауны и мама закончили обсуждать захватывающий сюжет хининовых пилюль, после чего наступила, как говорится, неловкая тишина.

— Гм-гм, — сказали Андердауны и, положив ногу на ногу, перешли к тому, что, судя по всему, и составляло главную новость: в мае в Конго должны состояться выборы, а в июне будет провозглашена независимость.

Что касается меня, то эта новость была ничем не интереснее занудных разговоров о противомалярийных таблетках и Библиях, но мама и папа восприняли ее как шок. Мамино лицо померкло, словно его отключили от розетки. Она напоминала в тот момент Клэр Блум в «Красавице и чудовище», наконец увидевшую того, за кого ей предстоит выйти замуж. Я ждала, что мама быстро вернется в свое обычное состояние «все будет хорошо», но она оставалась бледной и, казалось, не дышала, прижав руку к горлу, будто глотнула «Мистера Пропера», и это меня испугало. Я стала внимательнее прислушиваться.

— В июне, — произнесла мама.

— Бельгия, разумеется, не примет результаты выборов, — заявил папа.